Дмитрий Шпаро - К полюсу!

После обеда на втором переходе погода испортилась: появился туман, ударил ветер. Предложения остановиться никто не сделал — оно прозвучало бы, конечно, предательски. А потом мы попали в торосы. Разумно, наверно, было бы вернуться, но надежда вырваться из западни и продвинуться на север подталкивала вперед. Потом, когда надежда исчезла, возвращаться было слишком обидно.

Мельников заметно волновался. Связь назначена на 18.00. Значит, в 17.15 надо стать лагерем. К этому времени надо выйти из торосов, иначе с самолета нас трудно будет найти.

Остановились, чтобы сделать разведку. С высокой гряды увидели три небольшие прогалины и пошли к ним. И вдруг канал. Метров шесть шириной, высота берега около метра. На воде плавает жидкая кашица из снега и тонких льдинок. Мы пошли по берегу канала вправо, но рельеф льда там, на востоке, не сулил ничего хорошего. К счастью, когда мы решили уже надуть маленькую лодку, чтобы на ней переправиться, Рахманов усмотрел впереди будто специально заготовленную плавающую льдину, Володя прыгнул на нее, и она почти не шелохнулась. Он перескочил на противоположный берег, а на льдину перешли Давыдов и Хмелевский. Вместе с Рахмановым между островом и северным берегом канала они соорудили мостик из лыж. Мы передавали рюкзаки Давыдову и Хмелевскому, затем парни по лыжному настилу переправляли их Володе Рахманову.

Все молчали, сознавая, что из-за погоды и нашего опоздания сброс может не состояться. Очень спешили. На место пришли в 17.40, и через полчаса Мельников вышел в эфир.

Погода окончательно испортилась: низкая облачность, сильный северный ветер, поземка, видимость не более километра. Съели последнюю порцию каши, попили чаю. Самолет вылетел с СП-24, но найдут ли летчики нас и как они сбросят груз?

Рахманов запустил змея, который поднял канатик антенны средневолнового привода.

Льдина почти круглая, диаметр не больше трехсот метров. На южном крае ее, куда несутся струн поземки, хаотическое нагромождение торосов. Посредине поля стоит палатка, над ней, как птица на привязи, бьется змей. «Борт 4175» говорит с Мельниковым. Самолет идет по нашему приводу, вот уже и по УКВ-радиостанции мы слышим голоса пилотов.

Желанное чудо: с юга из серой мути неслышно выскальзывает Ил-14. Курс его точно на нас; будто палатка магнит, который своим полем захватил и притягивает машину. Ведут самолет командир Охонский и флаг-штурман летного отряда Кривошея.

Великолепно вывел машину Охонский. Секунды нужны Илу, чтобы пройти скудное пространство, которое нам удается обозреть. Самолет чуть не срезал поднятого на 70 метров змея и исчез, скрылся в снежной пелене. Гула не слышно, и опять тревожно: найдет ли он нас вторично, сбросит ли груз?

— Приготовиться к приему парашютов, — командует из палатки Мельников.

На маленьком вытяжном парашюте летит черный небольшой ящик.

— От медиков, — комментирует Толя. — В нем тесты Михаила Алексеевича Новикова и овощи.

Ящик упал в 10 метрах от палатки, и его тут же подтащили к дому. Снова заход, теперь, словно торпеда, летит к нам лыжа, с двух сторон прикрытая тяжелыми досками. Еще 4 круга, и сброшены парашюты. Приледнившись, первый, второй и третий бешено уносятся на юг, словно буера, и три человека бегут за ними, чтобы хоть как-то проследить их путь. Оставшиеся уже не пытаются поймать четвертый парашют на месте падения, а, выстроившись неполной, ждут, когда он будет мчаться по льду мимо них. Везет Васе. Со знанием дела, с хватив нижние стропы, он гасит купол, и все же несколько десятков метров парашют тащит его по снегу на животе, пока еще двое не поспевают на помощь.

Продукты нам сбрасывают в мягких длинных мешках. Двадцатилитровые канистры с бензином обхвачены специальными рамами из ремней и деревянных реек. Грузы мы подтаскиваем к палатке. Против ветра тянуть их трудно, к тому же в зоне торосов, где застряли парашюты, глубокий снег. Каждый мешок волокут трое...

Наконец палатка накрыта двумя парашютами, горят примусы, готов чай, и, напившись его с сахаром «без ограничений», после очень короткой связи — самолет благополучно вернулся на СП-24 — в час ночи мы засыпаем.

За стенами палатки бушует пурга. Ветер 20 метров в секунду, видимость нулевая, температура -7°. Первый раз нам сильно везет. Встань мы лагерем на большом поле, парашюты можно было бы и не найти. Урок на будущее. И еще повезло в том, что пургу природа приурочила к дням нашего отдыха.

Вчера провели митинг возле палатки. Произносили речи: и научный руководитель, и парторг, и комсорг, и я. Вадим палил из карабина. Леденев и Рахманов фотографировали. Бояться пурги? Это несерьезно.

У нас свежие газеты. Вслух мы прочитали статью Пескова «Они идут» и многие другие материалы о полюсном переходе.

У нас поздравительные телеграммы.

А еще письма. Из дома, от друзей. Гидростроителю Володе Рахманову пишут со всего Союза. Он показывает присланные маленькие фотографии гидростанций: «Саяно-Шушенская — проектировало наше специальное конструкторское бюро, Красноярская — проектировал сам, Ингури ГЭС — моя родная». А вот письмо из Вьетнама — фотография гидростанции на реке Кхакбе, ее тоже строил Володя Рахманов.

Дочь Юры Хмелевского Аня пишет:

«Если вы очень сильно обморозитесь, то бабушка сказала, что вы должны взять шарф и обмотать его вокруг обмороженного места дважды».

А моя жена рассказывает о четырехлетнем сыне Матвее: каждый вечер он увязывает игрушки: «Еду на севел». — «Сначала надо научиться выговаривать букву «р», — говорит жена. — «Пучуха», — возражает Матвей. А старший, пятиклассник Никита, прислал открытку с кадром из фильма «Мимино». «Папа, помнишь, как год назад мы смотрели кино и потом говорили о Родине?» На обороте открытки подчеркнуты слова режиссера Г. Данелия: «Я хотел бы, чтобы наш фильм рассказал о месте человека в жизни, о чувстве Родины, об ответственности перед ней». Мой малыш попал в точку.

Над палаткой полощется красный флаг.

Наши координаты 84°45' северной широты, 158°40' восточной долготы.

18 мая. На острове Генриетты — множество медвежьих следов. Молодого зверя, по-кошачьи грациозного, мы видели на льдах незадолго до старта — опасливо оглядываясь, он убегал от нас в открытое море. Там же, возле ледниковых обрывов, на воде кормились птицы (люрики). В марте более или менее регулярно — наверное, раз в день — попадались на глаза следы медведей и песцов. 9 апреля на широте 80°22' возле полынья незадолго до нас прошла медведица с двумя совсем маленькими медвежатами. Они родились недавно, наверное, на суше, а до ближайшей земли — 400 километров.

На 81-й параллели пересекли следы большого медведя. По следу ясно, что зверь тащил добычу, видимо, нерпу. Помнится, после этого Давыдов, хранитель оружия, забеспокоился. Перед сном, как и в первые дни пути, он предупреждал: