Дмитрий Шпаро - К полюсу!

— Карабин возле меня. Он заряжен.

Каждый второй-третий день Вадим организует проверку боеготовности нашего СКС-10. Метрах в сорока от палатки выбирается мишень — пятнышко на торосе, бугорок, льдинка, и кто-нибудь с азартом раз или два палит по цели. Потом дуло заклеивается пластырем, и так карабин хранится до следующей стрельбы. Постоянные поклонники «карабинодержателя» Вадима — Шишкарев, Хмелевский и Леденев — всегда готовы продемонстрировать свою меткость.

В районе 84-го градуса мы обнаружили настоящую медвежью тропу. Узкие, затянутые льдом каналы, вытянутые в широтном направлении, следовали один за другим, и по четырем из них с востока на запад незадолго до нас (за неделю?) прошли звери: медведица с детенышем, медведь, два медведя, еще медведь. Расстояние между застывшими реками, облюбованными животными, составляло 4—6 километров; бросалось в глаза, конечно, общее направление движения белых странников.

Вчера на широте 88°10' мы увидели след песца. На свежем снегу отпечатались подушечки лапок, на наледях остались царапинки от когтей. Полярная лиса бежала на северо-запад; Леденев снял след на кинопленку, я сфотографировал. А перед этим в разводье Мельников увидел нерпу. Выходит, приполюсный район звери обжили. Почти наверняка где-нибудь тут бродит и белый медведь. Ведь он — середина цепи, края которой нам повстречались: нерпа — пища медведя, а песец сопровождает его, рассчитывая на остатки обеда косолапого.

В один из минувших дней мы записали репортаж для воскресной юмористической программы Всесоюзного радио «С добрым утром». Начал Леденев:

— Дорогие друзья, скоро пора летних отпусков. Вы выбираете солнечные маршруты. Сообщаю вам: солнышко у нас не заходит, воздух чист, как нигде на планете, приезжайте.

— Комаров нет, — поддакнул кто-то.

— Температура 33 градуса, — продолжает Леденев, — правда, минус, но это уже деталь.

— Володя рекламирует арктическое солнце, — микрофон взял Давыдов, — а на случай солнечного затмения несет свечи.

— Почему на случай затмения? — подхватил Василий. — На случай, если бензин кончится. Мы будем готовить на стеарине.

Сейчас это шутки, ребята подсмеиваются над завхозом, но я хорошо помню, как в конце апреля Леденев и Давыдов поссорились из-за маленького свечного огарка. Вадим, взяв святая святых Леденева — рембазу, нашел там свечку:

— Выбрасываю.

— Положи, Вадим. Проверь лучше свою аптечку, из нее половина ни к черту не нужна.

Леденев наступает на «больную мозоль» Давыдова. Все мы считаем, что походная аптечка слишком велика, однако врачу тут перечить бессмысленно, и никто из нас не отважится «потрясти» его медицинские запасы.

Вадим снова объявляет:

— Выбрасываю.

— Не смей, — кипятится Володя. — Еще сам попросишь.

Завхоз знает, что говорит: в пургу 1—4 мая огарку и в самом деле нашлось применение. В нашем снаряжении много капрона: палатка, рюкзаки, спальные коврики, бахилы. Им обшиты пуховые куртки и спальники. Капроновая ткань сечется, как только разрежешь ее — срез сразу же нужно оплавить. Спичкой несподручно, примусом тем более, а вот свечкой отлично.

В пургу особенно ценишь палатку, она у нас оригинальная, и несколько слов я напишу про нее.

Сперва выбирается ровное место с крепким настом. На острые концы двух лыжных палок надеваются петельки мерной веревки длиной 2,25 метра. Одна палка втыкается в снег, отмечая центр будущего дома, другой но снегу чертится окружность. По ней одноручной пилой режется наст, затем веслом роется канавка глубиной 15 сантиметров. В это время кто-нибудь собирает каркас потолка палатки — десятигранную пирамиду: в основании 10 титановых звеньев со специальными ушками, а боковые ребра — 10 алюминиевых лучей. Затем один из нас, обычно Шишкарев, становится в центр круга, держа над головой пирамиду, и 3—4 человека вставляют носки лыж в ушки, закрепляя пятки «Бескидов» в канавке. Десять лыж превращаются в упругий и надежный остов будущего дома.

Два человека набрасывают на каркас капроновое полотнище — стены и потолок. Особый отворот полотнища — мы называем его воротником — укладывается в канавку и крепко зажимается снежными кирпичами.

Наш дом похож на полусферу, но ближе всего к параболоиду. Ветер ему не страшен. Синий рукав входа — люк в мир — крепко завязан изнутри.

В пургу снег моментально облепит и мех, и шерсть, и брезент, забиваясь в поры материи или между волосками меха. А вот от капрона снежинки «отскакивают». Метет, а стены палатки по-прежнему чистые и светлые.

Рахманов облачается в капрон — широченные колготки и куртку с капюшоном.

— Погляжу, как там, измерю скорость ветра, — говорит он.

Эта одежда взята именно на случай пурги. Возвращаешься в ней в палатку, и снега на тебе нет. Кстати, весит капроновый костюм всего 200 граммов. Еще о весе. Палатка — 4,2 килограмма, каркас — 3 килограмма. При этом площадь пола — 15 квадратных метров, а высота дома — 1,6 метра. Наш любимый чум легок и просторен, семерым можно жить в нем без тесноты. Справа от входа — кухня. Здесь два примуса: австрийский «Фебус» и отечественный «Шмель». Последняя модель «Шмеля» имеет государственный Знак качества. Работает он отлично и радует нас не меньше, а временами и больше, чем его прославленный заграничный собрат.

На снежный пол стелется полиэтиленовая пленка, затем семь пенопластовых ковриков, которые связываются между собой. Надутые «слюнявчики», наши спасательные жилеты, также связываем в единый матрац, и постель готова.

Яркие, с крупными надписями лыжи тоже имеют Знак качества. Они, будто хорошо подобранные обои, преображают пашу комнату. Цены нет лыжам. Более жесткой проверки на гибкость и прочность, чем переход с рюкзаками по дрейфующим льдам, придумать для них невозможно. В торосах нагрузки «Бескиды» испытывают адские: поперечное кручение, продольный изгиб, прямые удары носков о лед — все выдерживают. Особенностей у них две: слой гикори — особо твердого дерева, которым покрыта рабочая поверхность, и металлический кант, позволяющий лыжнику «зарубаться» на наклонных скользких льдинах.

После сброса 30 апреля вес рюкзаков возрос до 49 килограммов, то есть стал на 4 килограмма больше, чем на старте. Во-первых, за счет отснятой фото- и кинопленки, заполненных дневников и тетрадей увеличился вес общественного снаряжения. Кроме того, мы считаем, что теперешний четвертый этап может оказаться самым длинным — именно на нем мы должны создать как бы резерв, максимально приблизиться к полюсу, чтобы потом было время точно найти его.

По утрам, когда снимается палатка, меня всегда потрясает одно и то же. Каким образом неимоверное количество вещей, обеспечивающих нашу жизнь, наше продвижение, выполнение научной программы, умещается всеми рюкзаках? Не в нартах, которые потащат десятки собак, не в мотонартах.