Йозеф Вагнер - Сафари под Килиманджаро

Я понял, почему мои ребята не хотят сегодня охотиться на носорогов и почему у них нет того подъема, которого я ожидал от них. Я отступился. В этот день на охоту мы не поехали.

Свободного времени, в полном смысле этого слова, в Африке у меня не было. Если не охота или неотложные дела в лагере, то я учил суахили, писал письма, а самое главное — наблюдал жизнь животных.

Наблюдать животных — это непередаваемое удовольствие. Вы чувствуете себя исследователем, который все время открывает для себя что-то новое, чего нет ни в одной специальной литературе. Очень интересна, например, жизнь золотисто-оранжевых антилоп — болотных козлов. На первый взгляд может показаться, что они живут одним огромным многотысячным стадом. В долине Семлики их насчитывается свыше десяти тысяч. Однако это только так кажется. Гигантское стадо — это мозаика, выложенная из отдельных небольших стад в десять-двадцать голов, каждое из которых возглавляет взрослый самец. Жизнь только одной такой «мозаики» могла бы стать интереснейшим сюжетом даже для писателя. Сильный взрослый самец отвоевывает свое местечко — всего несколько квадратных метров, которое он зорко стережет. А совсем рядом, на таком же маленьком кусочке земли, властвует уже другой самец, рядом еще один и еще. Таким образом, вся земля поделена на небольшие «суверенные государства» со своими гаремами. Но как только один самец хотя бы на минуту оставляет свои владения, их тут же оккупирует другой.

Очень интересно наблюдать, как самцы стараются отвоевать себе новые земли. Они старательно поджидают момент, когда местный владелец отлучается по своим физиологическим нуждам и — борьба за благосклонность его дамы началась. Совершенно непостижимо, как быстро ему удается «уговорить» самку и забрать ее в свой гарем. Однако эта победа временная, потому что обольститель тоже должен поесть, попить и сделать все остальное — и тогда справедливость восторжествует, самец возвращает свою самку назад. Правда, тоже только на время. В разных районах жизнь одних и тех же животных выглядит иначе.

Меня очень интересовали маленькие антилопы ориби, которые живут в бескрайних, совершенно открытых саваннах или по краям редкого буша. Я видел их в таких местах, где, насколько хватало глаза, не было ни капли воды. У меня не укладывалось в голове, как они выдерживают? Ведь антилопы ориби не покидают своих родных мест, с самого рождения они остаются верными своим местам обитания и, в отличие от других животных, не ищут новых пастбищ.

Значит, в сухой сезон они неделями ничего не пьют. Все это было для меня поразительным и необычным. Антилопы относятся к подотряду жвачных животных, которые потребляют довольно большое количество воды, а ориби живут почти без воды. Я решил выследить их.

Было 65 градусов жары, ориби спокойно лежали под палящими лучами солнца и жевали… Другие крупные антилопы отправились на водопой. Они это делают постоянно, преодолевая ежедневно огромные расстояния. Ориби даже не шелохнулись. Эти нежные, маленькие животные, меньше, чем наши серны, просто не в состоянии пройти пятьдесят и более километров через суровый буш, а поэтому они просто… не пьют.

Для меня это было загадкой. И все же я ее разгадал. У ориби вообще нет потовых желез. Для жизни им достаточно воды из травы и той скудной росы, которая на рассвете выпадает в долине. Ориби без воды были спокойны и прекрасно себя чувствовали.

Я вел подробные записи. Меня интересовало абсолютно все, что касалось поведения животных, какими группами они живут, чем питаются, сколько кормов им требуется в день, сколько на одного самца приходится самок, какой у них ритм жизни и тому подобное. Все это мне было необходимо узнать и понять для того, чтобы потом в Чехословакии создать для них наилучшие условия. Ведь нашей целью было не только показывать посетителям зверей, но и заниматься их разведением, их размножением, чтобы впоследствии их можно было бы передать и другим зоологическим паркам.

Я лежал у воды и тщательно записывал свои наблюдения. В последние дни отлов животных шел полным ходом, и времени для ведения дневника у меня практически не оставалось. Был знойный полдень. С десяти часов утра до четырех дня стояла невыносимая жара. Солнце выпарило последние капли воды из каждого стебелька, буш окрасился в серебристо-серый цвет и был окутан дрожащей дымкой знойного воздуха. Жизнь в это время словно замирает. Всюду воцаряется мертвая тишина, и только на невероятной высоте неутомимо кружат грифы, похожие на маленькие, но хорошо различимые точки.

Я закончил записи и стал размышлять над своими неприятностями. В лагере вспыхнула какая-то странная болезнь, не похожая ни на одну из тех, с которыми мне приходилось встречаться раньше.

Это случилось два дня назад. Африканцы начали жаловаться:

— Господин, у меня страшно болит голова.

— У меня очень болит живот, господин.

— Я еле держусь на ногах.

Я их пожалел: «Идите, отдохните. Я к вам зайду, дам лекарство, и все пройдет».

По дороге в лагерь я не переставал об этом думать… Что же это все-таки за болезнь? Она сопровождается болями, но в разных частях тела. И протекает она у каждого по-разному. Я измерил температуру — у всех нормальная. Больных с каждым днем прибавлялось. Меня это приводило в ужас. В одно прекрасное утро из двадцати помощников на работу вышли только трое. Об отлове животных не могло быть и речи. Работа в лагере была под угрозой.

Я ничего не мог понять. Но потом…

Отиен! Помните его историю с оторванным ухом? Он был здоров, и я позвал его к себе.

— Отиен.

— Да, бвана.

— Скажи, чтобы все немедленно пришли сюда. Пусть соберутся около моей палатки.

— И больные?

— И больные.

Вид у них был жалкий. Один держался за голову, другой — за поясницу, третий — за живот. На какой-то момент я заколебался. То, что я собирался проделать — было большим риском. А вдруг у меня ничего не получится? Вдруг они уйдут от меня, и я останусь один среди дикого буша, вдали от цивилизации? Где я так быстро найду помощников? Лагерь не может остаться без них ни на минуту. Но другого выхода у меня не было. И я решился.

— Встаньте все в ряд!

Я выбрал в своей аптечке самую большую коробочку с лекарствами и положил ее около себя. Стоны на минуту смолкли. Все с любопытством следили за тем, что я буду делать.

— Откройте все рот! — приказал я. — Покажите язык! Все!

Я переходил от одного к другому и каждому велел сказать «а-а», я их ощупывал, выстукивал. Когда закончил, сказал:

— Плохи ваши дела, ребята. Очень плохи. Нужно лечиться.

Трое здоровых стояли в стороне. На минуту Отиен изменился в лице. Как-будто он был разочарован. Сегодня я уже знаю, что Отиену было известно о таинственной эпидемии в лагере. И теперь он выжидал.