Пётр Кантропов - Синяя трава

– Чего страдаете? – вмешалась Марьяна. – Решили же вчера, что прядильщица десять клубков сдаёт и один из них получает обратно на личные нужды. Остальным пряжу выдадут централизованно по мере возможности.

– То есть как только я десять сделала, то один оставляю себе, а девять отдаю? – на всякий случай решила уточнить Ольга, которая как раз и пряла, причём, едва ли не больше всех.

– Нет, милая. Специально для самых хитрых поясняю – отдаёшь все десять, а приёмщик вернёт назад лишь один клубок, причём выберет самый худший на его взгляд.

На минутку общий гвалд умолк – дамы пытались переварить занятный нюанс. Наконец, не выдержала стюардесса Дарья:

– Да как же так? Я вот в основном по кухне занята, но и прясть сколько-то успеваю. А получается пока плохо – медленно и вообще, нить неровная. Хорошо если два клубка из десяти приличными получатся. Что же я, никогда хорошую нить для себя оставить не смогу?

– Не сможешь. Зато сможешь поменяться с кем нибудь, если сторгуешься. И за кухню тоже что-то получишь.

– А что получу за кухню? – заинтересованно отреагировала женщина.

– Да откуда же мне знать? Ещё неизвестно сколько той пряжи будет. Всё сырьё мы переработать, похоже, не сумеем, если только не сменим прялки на что-то более производительное. Пока что вся пряжа идёт на верёвки. Ещё нужно сети на рыбу сделать. В общем, пока никто не знает как поработаем.

– Ладно, это понятно, – вновь зашевелилась Ольга. – У меня, например, пряжи выйдет достаточно много и получу я её сразу. Но ведь мы сейчас только мужские растения обрабатываем, а у них волокно грубое. Мне же хочется поработать с женским волокном.

– Да уж понятно, что всем вам хочется пряжу на одежду получить, но пока нужнее крепкие верёвки. Если сильно разозлитесь – идите к Хоменко. Сумеете его убедить.

– повезло. Дальше он нужное решение своим авторитетом продавит.

Спорить с Николаем Семёновичем никто как-то не кинулся – дамы побаивались сурового бизнесмена. Даже та самая стюардесса, на которую он положил глаз.

Наконец-то бараки были достроены, и теперь уже все поселенцы заняли места, на которых и рассчитывали перезимовать. Многие за это время успели разбиться по парам и планировали дальнейшую жизнь в семье, а некоторые по-прежнему оставались по одному.

Эрих поговорил с Алёной, и только после этого она стала рассматривать его как потенциального жениха. Однако оба решили, что съезжаться им пока что совершенно необязательно, и время покажет, как сложится дальнейшая жизнь молодых. Потом Алена разругалась с родителями, что они сватали её, не поставив в известность саму дочь. Одним из аргументов Алёны в споре с родителями было то, что Саша же тоже не замужем. В результате скандала пришли к компромиссу. Сошлись на том, что Алёна проходит в девушках еще один год.

Все десять нивхов поселились в середине десятого барака. Саша, потеряв мать, все время крутилась возле Алёны. После смерти Галины, она практически стала членом семьи у нивхов, поэтому тоже поселилась рядом с ними.

В восьмой, медицинский барак, въехали Олег Константинов с Ириной Ахмадулиной. Причем, въехали не только как медики, но и как пара. Галия Муратова привела с собой в восьмой барак Чженьнина, а Антонина пока заселилась одна. Таким образом, вместо предполагаемых восьми взрослых людей – четыре врача плюс их супруги – проживало здесь пока только пятеро.

Эрих объявил, в конце концов, что ему всё равно, где жить, но рядом с Маттиасом и Норбертом. Искалеченный Петр Алтуфьев оставался в шестом бараке, туда же заселился и Ицхак Путтер.

– Тебя вообще не было в лагере, когда достроили шестой барак! – предъявила претензию Линг.

– Ну, я его караулить должен был что ли?

– Должен – не должен, а проворонил. Так что мы, будем съезжаться или нет?

– Ну, а ты сама-то хочешь?

– Ага, так спрашиваешь, что якобы тебе это значит не очень-то и надо? – всё больше заводилась переводчица.

– Так я и сразу не утверждал, что мне это надо, – защищался Ицхак. Такого оскорбления девушка не снесла:

– Ну, тебе не надо, значит, и мне не надо.

– Ну, не надо так и не надо, – механик пожал плечами, да так и остался стоять в непонятках.

Линг все еще оставалась в третьем бараке с того момента, как всех туда заселили, заклиненная между своими оставшимися двумя китайскими спутниками и русской семьей. Она все это время думала, поселится с Путтером или нет. Обстановка в племени оставалась более ли менее стабильной, и панический страх перед далеким будущим притупился, а вместе с ним и рвение как можно скорее завести семью и родить ребенка. Намечающаяся тяга к другому сводило желание жить с Путтером на «нет», несмотря на преимущества, столь отчетливо рисовавшиеся в самом начале жизни на новой планете. Признаться в чувствах к Осипову она решалась разве что сама себе, и вот сейчас нужно было определяться с жильем, а она была одна.

– Линг, ты переезжаешь к Путтеру? – спросил Вужоу.

– Нет, мы решили не съезжаться.

– Ясно. Ну, здесь остается место только для одного из нас, – продолжил китаец. – Если мы хотим остаться вместе, нам надо перебраться в десятый барак.

Без мужа, да без соотечественников, да без подруги – Софья с семьей давно уже заселилась во второй барак, потому что у них были маленькие дети – получится как-то немного грустно. Но вдруг, если Линг будет жить с Осиповым в одном бараке, появится больше шансов, что он сам обратит на нее внимание? Но охранник тоже не особо суетился с жильем и оставался в третьем бараке, причем китаянка держала в голове, что он, конечно, переедет куда угодно, если его попросят обменяться, чтобы получить место для семьи. Но кто попросит его поменяться на тот холодный темный угол, который он сейчас занимал?

– Давайте, я останусь здесь, – ответила Линг китайцам. – Как-то неохота переезжать.

Так она и осталась в третьем бараке. На данный момент с одной стороны от нее собиралась жить семья – мама со взрослой дочерью, а с другой – мужчина с женщиной, которые познакомились уже здесь. Хотя, понятно, что еще не раз все будут меняться местами, да и вообще это только на один год, а что будет потом – непонятно. Жалко только, что ребенка родить к весне она уже не успевает. Ну да ничего, она не одна такая. Здесь столько женщин, которые в таком возрасте, что вряд ли уже когда-либо смогут родить детей, так что Линг явно не в худшем положении.

Снег ещё окончательно не лёг, но и грязи уже почти не было, вернее, она перешла в состояние «грязь замерзла», так как ночами температура воздуха стабильно держалась ниже нуля. Впрочем, в местах, недоступных солнечным лучам, снег таять перестал. Из шкур поселенцы пошили одежду, которой на всех никак хватить не могло. В первую очередь мехом старались обеспечить мужчин, но о женщинах и детях тоже не забыли. Ребятишки гуляли по очереди, а женщины грязь месить не рвались и гуляли почти исключительно от жилого барака до бани. Им же приходилось топить печи, так что иногда посещали и дровяной склад, хотя обычно дрова таскали как раз дети.