Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Возможно, Павел получил наследство от родственников из Тарса? Или, может, среди друзей апостола нашелся богач — например, тот же самый Лука, — способный удовлетворить аппетиты алчного Феликса? Все это вопросы, на которые мы вряд ли найдем ответы. Нам остается лишь молча согласиться с автором Нового Завета, который — без всяких объяснений — констатирует факт: материальное положение Павла значительно улучшилось.

Отчаявшись получить взятку от подследственного, Феликс пошел по пути затягивания дела: следствие велось без малого два года. За это время судьба сделала неожиданный вираж: на скамье подсудимых оказался не обвиняемый, а сам судья. По всей Кесарии прокатилась волна мятежей: сражались евреи с сирийцами. Феликс ввел в действия войска. В ходе «наведения порядка» многие евреи были убиты, а их дома разграблены. Мятежи в Палестине всегда были чреваты отставкой римского губернатора. Чтобы обезопаситься, Феликс немедленно задействовал могущественные иудейские рычаги, дабы с их помощью повлиять на центральную власть в Риме. Однако и это не помогло незадачливому прокуратору: он был сначала отозван, а затем разжалован. В Риме ему предъявили обвинение в дурном управлении, и лишь вмешательство брата Палласа спасло Феликса от сурового наказания. Но это был не последний удар судьбы: во время извержения Везувия в 79 году погибли Друзилла и ее сын — любимый отпрыск Феликса.

Лишившись своего поста, Феликс оставил Павла в заточении. Новый прокуратор, честный и справедливый Порций Фест, был удивлен явной несправедливостью такого положения дел, когда апостола, очевидно безвинного, два года содержали в узах. В древние времена, как и в наши дни, новому правителю часто отводили роль козла отпущения за нереализованные амбиции предшественника. Старые схемы и проекты извлекаются из дальних ящичков, где они пребывали в течение последних лет. С них стряхивают накопившуюся пыль и вновь предлагают для рассмотрения. Снова поднимая вопрос о виновности Павла, первосвященник и его коллеги попытались разыграть ту же крапленую карту, что и с Галлионом в Коринфе. Упирая на слабую осведомленность нового прокуратора в обстоятельствах дела, они предложили перенести суд в Иерусалим. На самом деле они рассчитывали, что апостол попросту не доедет до назначенного места: его собирались убить по дороге в Иерусалим. Но Фест оказался не столь прост. Он объявил, что Павел содержится под стражей в Кесарии и что он сам вскоре собирается туда. Так что те, кто намереваются в чем-то обвинить Павла, могут отправиться вместе с ним в Кесарию и предъявить свои обвинения.

Евреи не теряли времени даром. Те несколько дней, которые понадобились для подготовки поездки, они использовали для того, чтобы очаровать нового прокуратора и переманить его на свою сторону. Когда Павел наконец предстал перед прокуратором, Фест уже более или менее сориентировался в обстановке. Он понимал, что обвинения в измене надуманные, а корень проблемы лежит в некоем таинственном религиозном противоречии, разбираться в котором надлежит, скорее, синедриону, чем обычному римскому суду. Желая сыграть на руку воинственно настроенным иудеям, он спросил у Павла, желает ли тот отправиться в Иерусалим на пересмотр дела. Фест пообещал лично присутствовать на суде в качестве гаранта честного и справедливого рассмотрения дела. Однако Павел сразу же почувствовал, откуда дует ветер.

И тут он сделал свое знаменитое заявление. Он произнес всего два слова, тем самым реализовав священное право римского гражданина. «Caesarem appello, — объявил он. — К цезарю взываю!» [45]

Эти слова не на шутку встревожили Феста. Возникло ощущение, что почва уходит у него из-под ног. Получалось, что он не в состоянии самостоятельно уладить первую же возникшую неприятность. «Смехотворный вопрос», который он намеревался утрясти за десять минут, обернулся делом, которое приходится выносить на рассмотрение императора. Погруженный в колебания Фест обратился за помощью к советникам. «Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься» 65 .

Эти весомые слова стали поражением для евреев. Их жертва ускользнула из когтей в тот самый миг, когда, казалось бы, победа была предрешена. Однако перед Фестом по-прежнему стоял ряд проблем. Ему следовало подготовить «переводные письма», то есть бумаги, обосновывающие передачу дела в ведение римского суда. Положение осложнялось тем, что ни сам Фест, ни окружавшие его римляне не понимали сути спора и, соответственно, затруднялись в выборе адекватных терминов — таких, чтобы были понятны римскому трибуналу.

И тут на сцене появляется новый персонаж — царь Ирод Агриппа II. Он пришел вместе со своей сестрой Береникой засвидетельствовать почтение новому правителю. Агриппа являлся сыном Ирода Агриппы I и правнуком Ирода Великого. Подобно всем членам Иродианского рода, Агриппа был римлянином и по воспитанию, и по убеждениям. Он получил образование в Риме, все его друзья были римлянами. Молодость он провел в кружке золотой молодежи из римской знати. Правящую верхушку еврейского народа Агриппа рассматривал как сборище непримиримых фанатиков. Лучше советчика для Феста трудно было и придумать.

Выслушав мнение прокуратора, Агриппа сказал: «Хотел бы и я послушать этого человека». На что обрадованный Фест отвечал: «Завтра же услышишь его».

И вот настал день блистательного бенефиса святого Павла. Ранее ему доводилось стоять перед четырьмя римскими правителями: Сергием Павлом на Кипре, Галлионом в Коринфе, Феликсом и Фестом в Кесарии. Если принять «эфесскую теорию» доктора Дункана, к этому списку следует добавить еще и Юния Силания. Теперь ему впервые пришлось говорить перед царем, последним Иродом, сыгравшим известную роль в истории христианства. Ирод Великий предпринял попытку убить нашего Господа, сын его Антипа издевательски облачил Иисуса в мантию перед распятием. Он же обезглавил Иоанна Крестителя. Агриппа I казнил Иакова и наверняка казнил бы и Петра, если бы сумел до того добраться. И вот теперь его сын Агриппа II пришел послушать святого Павла.

Для такого важного случая специально подготовили один из залов претории. Это не было судилище, как иногда ошибочно полагают некоторые авторы. Скорее, это был маленький сюрприз для дорогого гостя из царской семьи. Высокопоставленные лица вошли в зал под звуки труб в сопровождении эскорта. Фест, обрядившийся по такому случаю в роскошную алую мантию, шествовал в окружении ликторов, за ним следовали хилиархи пяти когорт — все в парадном боевом облачении. Следом в зал вошли городские сановники и официальные лица, собравшиеся по поводу встречи Агриппы с новым прокуратором.