Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Много лет я мечтал увидеть все те удивительные вещи, которые откопали в Геркулануме. И вот наконец мне представилась такая возможность. Взяв машину напрокат, я проехал по широкой дороге, которая вела к декоративным воротам с надписью «Геркуланум». Далее дорожка постепенно понижалась, переходя с современного уровня на уровень древнего города. И вровень с землей улетали столетия, пока мы не оказались в первом веке — в городе, застывшем навеки в 79 году н. э.

Помпеи действительно представляют собой мертвый город. Наверное, поэтому у меня не вызывали удивления окаменевшие трупы в музее, лежавшие в тех самых позах, в которых их застала катастрофа. Но Геркуланум выглядит не более мертвым, чем современный город, над которым промчался торнадо: несколько крыш снесло, кое-где помяты стены, но в основном город цел и дожидается возвращения своих обитателей. Похоже, что люди, работавшие на раскопках Геркуланума, были в большей степени строителями — стремились все привести в надлежащий порядок, — нежели археологами, которые видят свою задачу в том, чтобы пробудить от вечного сна древнее поселение.

Хотя Геркуланум и Помпеи погибли в результате одного и того же извержения, процесс в обоих случаях протекал по-разному. Помпеи оказались похороненными под восьмифутовым слоем пемзы, золы и воды. Но произошло это не мгновенно. У помпеян было время бежать из гибнущего города, и большая часть населения так и поступила. Подсчитано, что лишь две тысячи человек из двадцати, проживавших в Помпеях, не сумели выбраться из города. Здесь не было раскаленной докрасна лавы и удушливых клубов дыма. По сути, город подвергся длительной бомбардировке кусками пемзы и пеплом. Это было похоже на выпадение горячего града, где каждая градина достигала размеров средней фасолины. Конец Геркуланума выглядел совсем иначе. На него обрушилась стремительная лавина горячей грязи, которая изверглась из жерла Везувия, в короткое время преодолела пятимильную дистанцию и накрыла город вместе с ближайшими окрестностями. Геркуланум оказался погребенным под 65-футовым слоем застывшей лавы. Оба города настолько надежно скрылись под землей, что в Средние века даже не подозревали об их существовании. Помпеи и Геркуланум обнаружили лишь в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях. Их открытие установило хрупкую связь между прошлым и настоящим, и наши современники с удивлением обнаружили, что не так уж и отличаются от людей, живших в первом веке нашей эры.

Проходя по мощеным улицам Геркуланума, я смотрел на маленькие домики по обеим сторонам улицы, на переулки, убегавшие в глубь поселения, на фонтаны, украшавшие дворы и улицы, и чувствовал, что действительно оказался в мире святого Павла.

Если принять, что мученическая кончина апостола произошла в 67 году, выходит, что от разрушения Геркуланума ее отделяло каких-то двенадцать лет. То, что сейчас нам представляется древними руинами, было еще полно жизни во времена Павла. Мужчины и женщины сидели в тенистых садах, огороженных мраморными портиками, и просматривали последние книжные новинки. Они восхищались бронзовыми и мраморными статуями, прекрасно сохранившимися до наших дней. Они прогуливались по узким улочкам Геркуланума и отправлялись на морские купания в восточную часть города, где тогда располагался самый модный променад. Должно быть, Геркуланум очень напоминал Хуан-ле-Пен и другие курортные городки на юге Франции.

Я подошел к группе археологов и рабочих, которые трудились над маленькой гостиницей, лишь недавно освобожденной от окаменевшей грязи. Деревянная лестница, почерневшая и обуглившаяся, сохранилась в прекрасном состоянии. Каждая ступенька была любовно облицована толстым стеклом и, поднимаясь по лестнице, я осознавал, что иду по ступеням, сделанным в первом веке нашей эры. Наверху в комнатах я увидел кровати, на которых спали постояльцы в ту трагическую августовскую ночь 79 года. В каждой спальне стояли стеклянные сундуки, в которых хранились вещи, брошенные владельцами при паническом бегстве. И я подумал: это правильно, что вещи из Геркуланума не переносят в музей, они должны храниться там, где их нашли археологи.

На складе я обнаружил древний кабестан с веревкой, еще крепкой и сохранившей гибкость. В другом хранилище я увидел деревянный пресс, из тех, что и поныне используют современные переплетчики. Обследуя надворные постройки, лишь частично раскопанные, я наткнулся на кучу почерневшего зерна. Каждое зернышко было твердым, но легким.

Солнечные лучи освещали маленькие садики Геркуланума, которые столько столетий пребывали в полной темноте. Сейчас они снова ожили, и на цветущие кусты слетались пчелы. Когда вы стоите в таком месте, отделенном восемнадцатью столетиями от реальности, возникает странное чувство: будто зашел в пустой дом приятеля, который должен с минуты на минуту появиться. Глядя на глыбы коричневого туфа, невольно думаешь: что они под собой скрывают?

Только вообразите, что может храниться в руинах Геркуланума. Представьте себе, что некий христианин в том далеком 79 году оставил в металлическом футлярчике копию Евангелия. Да ведь это книга старше всех, известных нынешним христианам! Возможно, какой-нибудь книголюб из Геркуланума хранил у себя дома не только утерянные книги Ливия, но и — страшно подумать! — некогда существовавший второй том Деяний апостолов.

Тем же вечером я сел на поезд, отправлявшийся в Рим.

Мое купе оказалось забитым дельцами из Неаполя. У каждого на лацкане пиджака красовался значок «Континентальный бизнесмен», каждый вез с собой портфель из тонкой телячьей кожи. Они расстегнули пряжки на ремнях и достали ворохи деловых бумаг, в которые и углубились с головой. Вскоре весь вагон заполнился табачным дымом. Я попытался открыть окно, но трое моих попутчиков тут же начали чихать. Пришлось вновь закрыть окно. Тогда я вышел в коридор и стоял у окна, наблюдая за проносившимися мимо огнями и гадая, что за реку мы сейчас пересекаем.

На память пришли воспоминания кардинала Уайзмана: он описывал, как въезжал в Рим по этой дороге в прошлом столетии. Всегда наступал миг, когда карета поднималась на холм, с которого открывался вид на Рим. И возница непременно тыкал кнутом в сторону далекого города и говорил: «Ессо Roma!» [47]Наверное, это был великий миг. Я пообещал себе, что когда-нибудь поеду в Рим не поездом, а старинным способом и услышу эти два слова, которые заставляли учащенно биться сердца многих поколений паломников — «Ессо Roma!»

Последний раз я был в Риме шесть лет назад. Тогда был февраль, и в Риме неожиданно выпал снег. Я приехал уже вечером и сразу же очутился на белой улице. Помнится, я поднялся на Капитолий, где толпа разгоряченной молодежи развлекалась тем, что катала снежки с холма. Решив поужинать, я направился в ресторан «Ульпия», рядом с Форумом Траяна. Пока я ждал свой заказ, в ресторан заявились какие-то юноши: они несли в руках снег и с гордостью демонстрировали своим друзьям. В зале царило шумное веселье. Из всего этого можно было сделать вывод, что снег в Риме — явление редкое и удивительное.