Сесил Форестер - Хорнблауэр и «Отчаянный»

С первыми проблесками зари поставили взятый на гитовы за середину фор-марсель, и Хорнблауэр снова повернул корабль, стараясь не положить его на борт. Потом они мчались, как и вчера, палуба постоянно заливалась водой, судно кренилось, так что стонала каждая доска, а Оррок с подзорной трубой мерз на фор-салинге. Только в полдень он увидел землю. Через полчаса на палубу спустился Буш (он лазил на мачту, желая собственными глазами убедиться в том, что докладывал Оррок). Буш устал куда сильнее, чем мог бы признаться, его грязные ввалившиеся щеки покрывала густая щетина, но способность радоваться и удивляться его не покинула.

— Болт-Хед, сэр! — заорал он. — Прямо по левому борту. И я только что разглядел Старт.

— Спасибо.

Буш во что бы то ни стало желал выразить свое восхищение этим чудом навигации, хотя для этого ему и пришлось бы орать на ветру. Но у Хорнблауэра не было ни желания, ни терпения, ни сил с ним разговаривать. Теперь нужно было следить, чтоб их в последний момент не снесло ветром слишком далеко и подготовиться к тому, чтобы встать на якорь в неизбежно трудных условиях. Надо было учитывать приливно-отливный сулой у мыса Старт и постараться обойти его по возможности ближе к Бэрри-Хед. Когда они оказались с подветренной стороны мыса Старт, ветер и море сразу изменились. По сравнению с тем, что «Отчаянный» испытывал всего пять минут назад, эта крутая зыбь казалась сущим пустяком, а ураганный ветер сменился просто штормовым. Однако и он достаточно быстро подгонял корабль. Вот Ньюстоун и Блэкстоунз — Черные Камни, как и в Ируазе — и, наконец, последний опасный момент — приближение к Бэрри-Хед.

— Военные корабли на якоре, сэр, — докладывал Буш, прочесывая подзорной трубой открывшийся им Торский залив. — Это «Неустрашимый». Это «Темерэр». Ла-Маншский флот. Господи! Один корабль на мели на Торкском рейде. Двухпалубный — видимо, не удержал якорь.

— Да. Мы утяжелим наш правый становой якорь, мистер Буш. Придется воспользоваться шлюпочной карронадой. У вас есть время об этом позаботиться.

— Так точно, сэр.

Даже в Торском заливе дул штормовой ветер — раз двухпалубный корабль начал дрейфовать при отданном якоре, надо принять все возможные предосторожности, каких бы это ни стоило усилий. Шлюпочная карронада весит семь английских центнеров. Привязанная в пятидесяти футах от правого станового якоря, который сам весит тонну, она сможет удержать этот якорь, чтоб он не тащился по дну.

Так «Отчаянный» под закрепленным посредине фор-марселем и штормовым крюйс-стеньги-стакселем обогнул Бэрри-Хед и вошел в Торский залив, на глазах у всего Ла-Маншского флота лавируя против ветра к Бриксэмскому молу, привелся к ветру, пока усталые матросы убирали фор-марсель и бросали лаг, пока последними усилиями спускали стеньги, а Провс с Хорнблауэром делали торопливые замеры, проверяя, не дрейфует ли судно при отданном якоре. Только после этого нашлось время поднять свои позывные.

— Флагман подтверждает, сэр, — прохрипел Форман.

— Очень хорошо.

У Хорнблауэра хватило еще сил отдать последний приказ и не рухнуть от изнеможения.

— Мистер Форман, будьте добры, просигнальте: «Нуждаюсь в пресной воде».

Торский залив был покрыт белыми барашками. Земля немного приглушала ветер, и атлантические валы слабели, входя в залив, но ветер все равно дул сильно, а волны, набегавшие из Ла-Манша, сворачивали влево, и, ослабевшие, мчались, тем не менее, против ветра. На все это накладывались прилив и отлив, так что Торский залив кипел, как котел. Все сорок часов, что «Отчаянный» простоял уже в заливе, на «Ирландии», большом трехпалубном корабле Корнваллиса, висел сигнал 715 с отрицанием, а это означало, что шлюпки спускать нельзя.

Даже знаменитые своим искусством бриксэмские рыбаки не отваживались выйти в Торский залив, пока он в таком настроении, и до второго дня на якорной стоянке несчастная команда «Отчаянного» продолжала влачить жалкое существование на двух квартах затхлой воды в день. А самым несчастным из всех был Хорнблауэр, по причинам равно физическим и моральным. Маленькое, почти пустое судно превратилось в игрушку ветра и волн, прилива и отлива. Оно дергалось на якоре, как норовистая лошадь. Оно поворачивалось и рывком замирало, оно погружалось носом и выныривало. После того, как сняли стеньги, оно начало мелко и быстро качаться с боку на бок. Такое смешение разнообразных движений было бы испытанием и для самого крепкого желудка, а у Хорнблауэра желудок был далеко не самый крепкий. К качке добавлялись тягостные воспоминания о первом дне на военном корабле, когда его укачало в Спитхеде на посмешище всему флоту.

Все эти сорок часов его выворачивало наизнанку, и отчаяние, вызванное морской болезнью, усугублялось мыслью о том, что Мария в каких-то тридцати милях отсюда по хорошей дороге, в Плимуте. По просьбе Корнваллиса правительство построило эту дорогу, чтоб Ла-Маншский флот мог бесперебойно снабжаться припасами из крупного военного порта. Полдня езды на хорошей лошади, и Хорнблауэр держал бы Марию в объятиях, услышал бы из первых рук новости, как ребенок, о котором (к своему удивлению) он думал все чаще и чаще. Матросы все свободное время торчали на полубаке, возле недгедсов, пятились на Бриксэм и Бриксэмский мол — несмотря на ветер и проливной дождь там время от времени появлялись женщины, настоящие женщины в юбках. Матросы, глядя на них, испытывали танталовы муки. За прошлую ночь они выспались, стоять у помп теперь приходилось всего по полчаса каждую вахту, и у них хватало времени и сил, чтоб предаваться фантазиям. Они могли думать о женщинах, они могли думать о спиртном — большинство их страстно мечтало надраться до скотского состояния контрабандным Бриксэмским брэнди, а Хорнблауэр мог только блевать и злиться.

Но вторую половину второй ночи он проспал. Ветер не только ослаб, но и стал на два румба севернее. Торский залив изменился, как по волшебству. В полночь Хорнблауэр убедился, что якоря держат, и тут усталость его свалила. Он проспал без движения семь часов, и еще не совсем проснулся, когда в каюту ворвался Доути.

— Флагман сигналит, сэр.

На сигнальных фалах «Ирландии» развевались флажки. При таком направлении ветра их легко можно было прочесть со шканцев «Отчаянного».

— Наши позывные, сэр, — сказал Форман, не отрывая от глаза подзорную трубу. — Они идут первыми.

Корнваллис приказал подвести флоту провиант и воду, и этот сигнал отдавал «Отчаянному» первенство перед всеми остальными.

— Подтвердите, — велел Хорнблауэр.

— Нам повезло, сэр, — заметил Буш.

— Возможно, — согласился Хорнблауэр. Без сомнения, Корнваллису доложили , что «Отчаянный» просит питьевую воду, но у адмирала могут быть и другие далеко идущие планы.