Сесил Форестер - Хорнблауэр и «Отчаянный»

Решение Хорнблауэра самому подняться на мачту свидетельствовало, что новые корабли сильно его заинтересовали. Он знал, что медлителен и неловок, и не любил обнаруживать это перед смелым и проворным подчиненным. Но что-то в этих кораблях было такое…

Хорнблауэр, тяжело дыша, добрался до топа фор-стеньги. Несколько секунд ушло на то чтобы отдышаться и поймать корабли в поле зрения подзорной трубы.

Во всяком случае, он согрелся. Форман был уже здесь. Постоянный впередсмотрящий сжался при виде начальства.

Ни Форман, ни впередсмотрящий не могли ничего определенного сказать об этих марселях, свернутых вдоль реев.

Они считали, что это возможно, но определенно высказаться не решались.

— Вы что-нибудь еще видите необычное в этих кораблях, мистер Форман?

— Ну… нет, сэр. Не могу сказать, сэр.

— Вам не кажется, что у них очень неглубокая осадка? Два из четырех новых кораблей были двухпалубные шестидесятичетырехпушечные, вероятно, и нижний ярус орудийных портов располагался выше над водой, чем можно было ожидать. Измерить было невозможно, но Хорнблауэр чувствовал это интуитивно. Что-то не так, хотя Форман, при всем желании угодить, этого не видел.

Хорнблауэр повел подзорной трубой вдоль якорной стоянки, ища дополнительных сведений. Он видел ряды времянок, в которых жили солдаты. Французские солдаты были знамениты умением о себе позаботиться, построить себе подходящее убежище от ветра и снега. Ясно видны были дымки костров — сегодня они, конечно, готовят себе Рождественский обед. Здесь стоял тот самый батальон, который преследовал Хорнблауэра до шлюпок в день штурма батареи. Хорнблауэр повел трубой дальше, потом вернулся. Он не мог точно видеть из-за ветра, но ему показалось, что возле двух рядов времянок дымков не видно. Все это было очень неопределенно — он не мог даже оценить, сколько солдат живет в этих времянках — две тысячи, пять тысяч. И что дымков нет, он тоже не был твердо уверен.

— Капитан, сэр! — закричал Буш с палубы. — Отлив кончается.

— Очень хорошо. Я спускаюсь. На палубу Хорнблауэр спустился задумчивый и рассеянный.

— Мистер Буш. Скоро я захочу на обед рыбы. Прикажите впередсмотрящему искать «Дукс фрирс».

Ему пришлось произнести так, чтоб Буш его понял. Через два дня он в своей каюте пил ром — притворялся, будто пьет ром — с капитаном «Deux Freres». Он купил себе полдюжины каких-то непонятных рыбин. Капитан называл их «Carrelets» и утверждал, что они очень вкусные. Хорнблауэр предполагал, что это камбала. Во всяком случае, он заплатил за них золотую монету, которую капитан, ни слова не говоря, сунул в карман перепачканных рыбьей чешуей саржевых штанов.

Разговор неизбежно перешел на то, что можно увидеть за Гулем, а потом, от общего к частному, на новые корабли. Капитан отмахнулся, показывая, что они не имеют никакого значения.

— Arme s en flute, — небрежно сказал он. En flute! Как флейта! Это объясняло все. Отдельные куски головоломки сложились наконец вместе. Хорнблауэр неосторожно глотнул рома и закашлялся, чтоб скрыть свой интерес. Военный корабль со снятыми пушками при открытых орудийных портах становится похож на флейту — у него получается ряд пустых отверстий по бортам.

— Не для боя, — объяснил капитан. — Только для припасов, или войск, или для чего хотите.

Особенно для войск. Для припасов куда лучше торговые суда, специально оснащенные для перевозки грузов, зато военные корабли вмещают больше людей — там есть где готовить им пищу, где разместить большое количество пресной воды — собственно, с расчетом на это они и строятся. Если взять минимум матросов — только чтоб управлять судном — останется место для солдат. Тогда пушки будут не нужны, а в Бресте их употребят для вооружения новых кораблей. С другой стороны, чем больше солдат, тем больше нагрузка на камбуз, тем больше надо пресной воды, но если путешествие будет коротким, это не так важно. Короткое путешествие. Не Вест-Индия, не мыс Доброй Надежды, и, конечно, не Индия. Сорокапушечный фрегат, вооруженный en flute, может вместить до тысячи солдат. Всего три тысячи, плюс еще несколько сотен на вооруженном эскорте. Небольшая численность исключала Англию. Как ни мало ценит солдатские жизни Бонапарт, он не станет бросать столь малочисленное войско на Англию, где есть по крайней мере небольшая армия и сильное народное ополчение. Остается одно: Ирландия, где население недовольно правительством и, стало быть, народное ополчение ненадежное.

— Значит, мне они не опасны, — сказал Хорнблауэр, надеясь, что пауза, в течение которой он все это обдумывал, не слишком затянулась.

— Даже такому маленькому кораблю, — усмехнулся бретонский капитан.

Хорнблауэру пришлось напрячь всю волю, чтоб в продолжение разговора не выдать охватившее его волнение. Он рвался действовать немедленно, но не решался обнаружить беспокойство; бретонский капитан хотел еще рому и не догадывался, что Хорнблауэр спешит. К счастью, Хорнблауэр вспомнил, что Доути советовал ему вместе с рыбой купить и сидра, и перевел разговор на эту тему. Да, подтвердил капитан, бочонок с сидром на «Двух братьях» есть, но сказать, сколько в нем, невозможно — сегодня уже почали. Он продаст, что осталось.

Хорнблауэр заставил себя поторговаться — он хотел скрыть от бретонского капитана, что сведения, которые тот сообщил, стоят еще золота. Он сказал, чтоб сидр, в неизвестном количестве, передали ему в придачу к рыбе, без дополнительной платы. Крестьянские глаза капитана алчно блеснули. Он с возмущением отказался. Спор продолжался несколько минут. Стакан капитана пустел.

— Один франк, — предложил Хорнблауэр наконец. — Двадцать су.

— Двадцать су и стакан рому, — сказал капитан. Хорнблауэру пришлось смириться с новой задержкой, но она была оправдана — позволяла сохранить уважение капитана и развеять его подозрения.

Наконец с кружащейся от рома головой — он ненавидел это ощущение — Хорнблауэр проводил гостя и сел писать срочную депешу. Ни один сигнал не передаст всего, что он хотел сказать, и ни один сигнал не сможет оставаться в тайне. Слова приходилось выбирать настолько осторожно, насколько позволяло опьянение. Он изложил подозрения, что французы замышляют вторгнуться в Ирландию, и обосновал свои соображения. Наконец, удовлетворенный результатом, он подписался «Горацио Хорнблауэр, капитан-лейтенант», перевернул лист и написал адрес — «Контр-адмиралу Уильяму Паркеру, главнокомандующему Прибрежной эскадры», сложил и запечатал письмо. Паркер принадлежал к обширному клану Паркеров. Бесчисленное множество капитанов и адмиралов с такой фамилией служило в английском флоте с незапамятных времен. Никто из них особенно не отличился — может быть, письмо изменит эту традицию.