Тенцинг Норгей - Тигр снегов

Прямо перед собой мы видели теперь, как ледник упирается в высокую стену изо льда и снега. А в верх­ней части стены находился перевал Лхо Ла, который отделял нас от Тибета и с которого я в 1938 году смотрел на эту сторону горы. Но сейчас мы глядели не на Лхо Ла. Мы глядели направо, на запад: там, по узкому проходу между Эверестом и Нуптсе, спуска­лось к леднику нагромождение ледяных обломков – ледопад. Именно на этот ледопад смотрели в свое вре­мя, покачивая головами, Тильман и Хаустон; здесь потерпел неудачу Шиптон со своими людьми, и здесь предстояло сделать попытку нам, притом успешную попытку, если мы хотели выйти на Западный цирк и дальше по направлению к вершине.

На леднике погода временами портилась, но нена­долго, и мы продвигались хорошо. Выступив с базы вверх, мы разбили у ледопада лагерь I, после чего швейцарцы стали искать проход дальше. Они разде­лились для этой цели на два отряда; в один вошли Диттерт, Ламбер, Обер и Шеваллей, в другой – Рох, Флори, Аспер и Гофштеттер. Альпинисты чередовались на тяжелой работе по прокладке маршрута, вы­рубке ступеней и установке опорных веревок. Висс-Дюнан, старший по возрасту среди всех остальных, возглавлял работы в базовом и первом лагерях; штур­мовой группой руководил Диттерт. На этой стадии я, как сирдар, наблюдал за заброской грузов по мере разбивки лагерей; шерпы ходили вверх-вниз, вверх-вниз, бесперебойно, точно соблюдая график.

Ледопад оказался очень серьезным препятствием. Словно мы прокладывали путь в белых джунглях. К тому же здесь было опасно; повсюду нас подсте­регали то ледяные башни, готовые в любой момент обрушиться вниз, то скрытые под снегом глубокие расселины. Те шерпы, которые ходили с Шиптоном годом раньше, совершенно не узнавали дорогу, а мо­жет быть, и узнавать было нечего, потому что ледопад находится в постоянном движении. Швейцарцы сили­лись нащупать проход. Везде их останавливали не­преодолимые ледяные стены и расселины. Тогда они поворачивали и искали нового пути, вырубали сту­пени, укрепляли веревки, а мы, шерпы, шли за ними с ношами. В укрытом месте на полпути вверх по ле­допаду мы разбили лагерь II. Оттуда начинался еще более трудный участок. Но мы продолжали проби­ваться вверх. Несчастных случаев не было, и, наконец, мы стали выходить на уровень Западного цирка.

– Уже немного осталось, – твердили швейцарцы обнадеживающе.

А Ламбер, который не только видом напоминал медведя, но и работал за десятерых, оборачивался и восклицал с улыбкой:

– Са va bien! (Все в порядке!)

Но вот, почти у самого верха, мы встретились с тем, чего все время с беспокойством ожидали, – большая расселина, которая остановила отряд Шип­тона год назад. Действительно, устрашающее зрели­ще – широкая, не перепрыгнуть, глубокая, дна не ви­дать, и тянется через весь ледопад, от склона Эвереста до склона Нуптсе. Что оставалось делать? Что можно было сделать? Швейцарцы ходили взад и вперед по краю, изучая каждый метр. Несколько часов они ло­мали головы над тем, как перебраться на ту сторону, но так и не придумали ничего. Было уже поздно, и при­шлось возвращаться в лагерь II. На следующий день вышли снова. После долгих поисков им пришла в го­лову мысль одолеть трещину «маятником». Аспер, самый молодой, вызвался попробовать. Однако он потерпел неудачу. Повиснув на веревке, которая была закреплена верхним концом на краю трещины, он мог раскачаться и достигнуть противоположной стороны, но не мог зацепиться за гладкий лед ни руками, ни ледорубом и каждый раз, возвращаясь обратно, силь­но ударялся о ближний край. «Маятник» не оправдал себя, но швейцарцы продолжали поиски; если бы они остановились там же, где Шиптон, это означало бы крушение всех надежд и ожиданий. И они нашли, наконец, путь. В одном месте внизу, на глубине пример­но двадцати метров, торчал выступ вроде полки или платформы. Похоже было, что по этому выступу мож­но пройти к противоположной стенке, которая выгля­дела здесь не такой крутой. Снова выбор пал на Аспера. Товарищи осторожно спустили его вниз, ему удалось пройти по выступу, вскарабкаться вверх и выбраться на ту сторону! Напряженная работа на такой высоте оказалась настолько утомительной, что он несколько минут лежал без движения, собираясь с силами и восстанавливая дыхание. Но вот Аспер в полном порядке, а значит, и всё в порядке! Коль скоро по ту сторону расселины есть хоть один человек, она уже не представляет собой серьезного препят­ствия. Сначала укрепили веревку, с которой перебрал­ся Аспер, затем перебросили еще несколько штук, соорудили целый веревочный мост, и вскоре казавшая­ся непреодолимой трещина могла быть без труда преодолена даже носильщиками.

Это была большая победа. Мы испытывали такую радость, словно уже ступили на вершину Эвереста. Ведь мы пробились дальше, чем кто-либо до нас, первыми изо всех людей вышли к Западному цирку, «Ага, Ангтаркай, – подумал я. – С тебя двадцать рупий!» Увы, я до сих пор не получил их.

Швейцарцы поднялись еще выше и разбили ла­герь III, за ними пришли носильщики. Всего из базы к цирку надо было перенести две с половиной тонны груза. Если считать по двадцати килограммов на но­шу – больше на этой высоте не унесешь, – то это означало сто двадцать пять переходов. Теперь при­шел мой черед стать «блохой». Я без конца ходил вверх-вниз, вверх-вниз, следя за тем, чтобы соблюда­лись маршрут и график. Правда, большую помощь оказывали другие шерпы-ветераны и среди них Сарки, Аджиба и мой старый друг Дава Тхондуп. Впрочем, даже самые молодые и неопытные парни делали все, что от них требовалось.

Чтобы дать представление о том, насколько все это было сложно, приведу несколько строк из записей Диттерта:

«1 мая. Двенадцать шерпов поднимаются в ла­герь II. Из них шестеро ночуют там вместе с Аила и Пасангом, которые пришли в лагерь раньше. Таким образом, сегодня вечером в лагере II восемь шерпов. Остальные шестеро возвращаются в лагерь I, где се­годня отдыхают Сарки и Аджиба.

2 мая. Шесть шерпов поднимаются в лагерь II, Сарки и Аджиба ведут ночевавших там в лагерь III.

3 мая. Еще четверо шерпов идут в лагерь II. Еще десять шерпов выходят из лагеря II в лагерь III».

И так день за днем.

Мы находились теперь на высоте 6000 метров, и некоторые из швейцарцев стали уже ощущать разре­женность воздуха, особенно Аспер и Рох, которым пришлось немало потрудиться при форсировании трещины. Помню, как-то вечером восходители сидели и обсуждали этот вопрос, и кто-то сказал, что особен­но волноваться тут нечего: мол, все чувствуют себя плохо, пока не акклиматизируются, даже шерпы.

– За исключением вот этого, – возразил ему то­варищ, указывая на меня.

– Еще бы! У него трое легких.