Луи Буссенар - Приключения в стране тигров

— Что вы хотите сказать? — спросил встревоженный настоятель.

— Скоро начнется землетрясение, самое ужасное из тех, которые были до сих пор… Бегите, пра! Прошу вас, во имя Гаутамы!

Алоон говорил так вдохновенно и убедительно, что потрясенные пунги покинули Кхиунг. Едва ступили они за порог священной ограды, как здание рухнуло.

С тех пор пунги, чудесным образом спасшиеся от гибели, стали считать Алоона божественным посланцем, ибо он предсказал землетрясение — подлинное бедствие для Бирмы.

Они не ошиблись: человек этот действительно был послан свыше, потому что вскоре сумел освободить нашу страну от ига ненавистных захватчиков.

Новые орды пегуанцев пришли на наши земли. Алоон, собрав всех соседей, встал во главе и, неожиданно напав на грабителей, наголову разбил их и обратил в бегство. Вдохновленный первым успехом, он провозгласил священную войну против поработителей, и под его знамена вскоре встали все бирманцы, способные носить оружие.

Хотя солдаты Алоона были плохо вооружены и почти не обмундированы, он сумел разбить войска пегуанцев. Монахи, признательные за оказанную услугу, во всем поддержали божественного посланца, так что он по праву стал вождем народа. Алоон прогнал пегуанцев из Авы, а затем из страны и, наконец, короновался под именем Алоон-пра (господин Алоон), откуда и произошло имя Аломпра.

Это был мощный правитель, подлинный император: он завоевал Ассам, Мунипур, Типерери, Пегу, Тенассерим, Аракан, Тавуа и готовился к походу на Сиам, но внезапно скончался после восьми лет царствования, став основателем династии…

С тех пор тайна предвидения землетрясения передается из поколения в поколение потомкам Аломпры, служителям веры и тем, кого члены семьи сочтут достойным. Тайна эта трижды священна — как достояние государства, как таинство веры и как божественное откровение.

— Однако, — с удивлением сказал Андре, — для простого лоцмана ты знаешь слишком много.

— Я принадлежу к роду Аломпры, — с гордостью произнес лоцман, — а ремесло мое считается благородным.

— Ну хорошо. Ты рассказал мне очень интересную историю, но я не вижу, какая связь существует между этим маленьким зверьком и твоим предком, — разве что в ящерице живет его душа.

— Не могу сказать… Эта тайна принадлежит многочисленным потомкам Аломпры.

— Даже мне не можешь? Ведь я очень скоро покину вашу страну.

— Может быть… Но только перед самым вашим отъездом из Бирмы.

— Ну, как хочешь. Бери свою зверушку, которая как две капли воды похожа на самую обычную ящерицу, и продолжай служить мне столь же ревностно, как прежде. Надеюсь, — сказал Андре тише, — предок не предупредит тебя, что мы собираемся воевать с людьми твоей расы. Боюсь, это могло бы охладить наши отношения.

Бреван не придал ни малейшего значения услышанной легенде, не подозревая, какую необычайную и драматическую роль она сыграет в судьбе Фрике.

Плавание продолжалось, и утром шестого дня яхта подошла к грандиозным руинам Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. Только мощные прямоугольные стены устояли перед разрушительным временем, а все внутреннее пространство заполонили джунгли; некогда широкие улицы стали тропинками. По этим руинам трудно было представить, сколь мощный и богатый город некогда располагался на этом месте.

В шести километрах от мертвого города находится Амарапура — город, умирающий с 1857 года, то есть с того времени, когда король решил перенести столицу в Мандалай.

Наконец, еще через шесть километров к северо-востоку показался и сам Мандалай.

«Голубая антилопа» на протяжении всего пути держалась левого берега: здесь было глубже, чем у правого, благодаря постоянной работе по расчистке дна, производимой Навигационной компанией специально для прохождения ее паровых судов.

Яхта встала на якорь в двух километрах от юго-восточного угла городских укреплений. Отсюда был хорошо виден город сквозь широкую просеку в стене зелени, покрывающей берег.

Как и Амарапура, Мандалай построен по обычному плану китайских городов. Город расположен в двух километрах от Иравади, с которой его соединяет широкая аллея, застроенная домами, складами и пакгаузами [122] Пакгауз — закрытое складское помещение для хранения грузов. . Нынешняя бирманская столица представляет собой правильный квадрат, каждая сторона которого равняется двум километрам, и обнесена высокой зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.

Широкие проспекты, вымощенные щебнем, прорезают город насквозь, пересекаясь под прямым углом в центре. Между большими улицами раскинулся причудливый лабиринт улочек, переулков и тупичков.

Дома, большей частью построенные из бамбука и покрытые бамбуковыми же циновками, пальмовыми листьями или даже дерном, все без исключения возвышаются на сваях на полтора метра над землей. Кирпичные строения встречаются только на главных проспектах; их очень немного, и зачастую у них земляная крыша.

В центре города расположен второй пояс укреплений, также квадратной формы. Эта вторая стена защищает королевскую резиденцию: здесь находится дворец императора, дома для жен его величества и для министров, а также пагода Белого Слона. В самом центре города во дворце возвышается трон монарха, увенчанный стрелой с семью спиралями — это символ горы Меру [123] Меру — действующий вулкан в Восточной Африке, в Танзании. Высота 4567 метров. , центральной вершины мира.

Дворец находится примерно в трех километрах от реки, иными словами, в пределах досягаемости для пушки четырнадцатого калибра, как тщательно рассчитал по плану Андре еще во время путешествия.

Наконец, чтобы покончить с кратким, но необходимым описанием места действия, следует добавить, что внутренние укрепления отделены от остального города широким рвом, через который переброшены с каждой стороны три моста, ведущие к крепким воротам.

Едва яхта заняла исходную позицию, Бреван как опытный стратег решил произвести рекогносцировку [124] Рекогносцировка — разведка с целью получения сведений о расположении противника, особенностях местности, где предполагаются боевые действия. , поручив капитану все подготовить для прицельного огня по городу и королевской резиденции.

Андре взял с собой Сами и сенегальца, не желая, чтобы его сопровождал кто-либо из европейцев.

Он без труда ориентировался в незнакомом городе благодаря плану, подаренному британским губернатором, и потому не привлекал к себе внимания туземцев, которые, вероятно, принимали его за англичанина с двумя цветными слугами.

Сначала Бреван без колебаний направился в сторону пригорода, где стояло несколько красивых трехэтажных домов, принадлежавших китайцам; эти дома, несомненно, были гораздо роскошнее и удобнее, чем городские особняки.