Луи Буссенар - Приключения в стране тигров

Иногда они дружно замолкали, предоставлял возможность выступить солисту, выводящему несколько рулад, затем вновь вступали общим хором, все громче квакая на разные голоса.

При первых же звуках этого разноголосого оркестра охранники и маленький бирманец начали проявлять признаки живейшего беспокойства, торопливо переговариваться, но, к несчастью, Фрике ничего не мог понять из их слов, за исключением постоянно повторяющегося «тау-тай, тау-тай».

«Положительно, их раздражает пение ящериц», — сказал он себе.

Да и сам Белый Слон, отделенный от Фрике только кирпичной перегородкой с пробитыми в ней бойницами, был явно в сильнейшем волнении и беспокойно метался по своей комнате.

— И ты туда же, толстый ворчун! Но, по правде сказать, становится чертовски не по себе… Свихнуться можно от этой духоты: никогда со мной такого не бывало, разве когда я подменял кочегара у топки.

Меж тем ящерицы продолжали свой концерт, но теперь они стали испускать столь пронзительные, столь зловещие звуки, что даже Фрике почувствовал себя не в своей тарелке [127] Полагаю, можно не объяснять, что землетрясения, всегда сопровождающиеся значительными выделениями энергии, оказывают мощное воздействие на ящериц, чрезвычайно чувствительных к электрическим разрядам — отсюда их крики, более или менее громкие и продолжительные, в зависимости от силы разряда. Факт этот общеизвестен; добавим, что именно в этом заключалась тайна божественного Аломпры (Примеч. авт.). .

А во дворце со всех сторон раздавались крики: слуги в смятении бегали взад и вперед по залам и громадным коридорам, передавая приказы, которых никто не исполнял. Слон протрубил три раза, и от его мощного «бооль» дворец заходил ходуном.

Словом, кругом царил невообразимый переполох.

«Удобный момент сделать ручкой этим мошенникам», — решил Фрике, искоса поглядывая на монументальную дверь, на охранников, а особенно на саблю одного из них.

Тут земля содрогнулась, и все здание задрожало от подземного толчка. Послышался зловещий треск.

Перегородка, отделявшая помещение слона от комнаты смертника, треснула, посыпались кирпичи.

Одновременно распахнулась дверь, и в залу ворвались оглушенные солдаты, а с ними вожатые-мау: одни, услышав пение ящериц, прибежали за пленником, чтобы отвести его в безопасное место; другие — чтобы с риском для жизни попытаться вывести наружу взбешенного слона.

Ибо именно этой части императорского дворца действительно угрожала наибольшая опасность.

«Ну, — сказал сам себе Фрике, — пора! Малыша придется оставить с его соотечественниками. Надеюсь, он найдет родных. Мне надо воспользоваться этой сумятицей, выбраться из проклятого дворца. А там прочь из города и поближе к реке».

Соображения, которые выглядят такими длинными на бумаге, промелькнули в голове юноши с быстротой молнии. Бросившись к одному из солдат, он вырвал у него из рук саблю и, сделав широкое вращательное движение, заставил всех отступить. Фрике бросился к двери со звонким криком:

— С дороги! Зарублю!

Одним прыжком узник оказался во дворе.

Но солдаты, едва придя в себя после этой неожиданной и стремительной атаки, бросились в погоню, ибо прекрасно знали, как дорожит император пленником, за побег которого им не сносить головы.

Едва они выбежали из громадного здания, уже полуразрушенного несколькими толчками, как новое ужасное событие еще более увеличило сумятицу и переполох, царившие в императорском городе.

С пронзительным свистом пронесся снаряд и разорвался прямо посреди отряда солдат, преследовавших Фрике, — одни были убиты на месте, другие корчились в муках, третьи отползали, зажав раны.

— Победа! — закричал парижанин, сразу узнавший звук пушечного выстрела. — Я так и знал, что он придет на яхте… Браво, господин Андре! Минуточку! Оказывается, снаряд убил не всех… эти негодяи зовут на помощь… Значит, опять погоня? Ну, уж я не стану ждать ваших дружков… У меня ноги на месте, ребятки! Не подходить! Или разнесу надвое башку! Ах, негодяи! Не могут меня схватить сами, так пытаются натравить горожан… И кричат, конечно, «держи вора»! Черт возьми! До ворот еще далеко… О! Всадник… белый шлем! Добрый друг! Он штурмует город!.. Я спасен!

Но нет, еще нет, бедный Фрике! На улицы толпами высыпали жители, которых подземные толчки выгнали из домов.

Увидев бегущего человека с саблей в руках и преследующих его солдат, услышав их крики, горожане, стараясь сгрудиться погуще, попытались преградить путь беглецу.

Именно в этот момент Андре устремился в брешь, пробитую динамитным зарядом в тектоновых воротах.

Не обращая внимания на своих спутников, он пришпорил лошадь и налетел на толпу. Растолкав первые ряды, Андре оказался в самой гуще, тогда как Фрике с другой стороны расчищал себе дорогу ударами сабли.

Однако несмотря на всю мощь стремительной атаки Андре, его вскоре стиснули со всех сторон; тогда, подняв лошадь на дыбы, он выхватил револьвер и принялся палить не целясь, затем обнажил саблю, намереваясь дорого продать свою жизнь.

Но его храбрые товарищи не растерялись, вовсе нет. Правда, как они ни торопились, им не удалось сразу же пробраться через брешь, в которую могли с трудом проехать только два всадника. А минуты и даже секунды тянутся так долго, когда оказываешься в той ситуации, что выпала на долю Андре и Фрике!

Преодолев препятствие, конный отряд стремительно полетел вперед и обрушился на толпу подобно урагану: бирманцы, атакованные со всех сторон, оглушенные, полузатоптанные, зажимающие раны от сабельных ударов, с воплями бросились врассыпную, не в силах противостоять этим матросам и удалым авантюристам, которые вместе стоили целого полка.

Наконец Андре удалось прорваться к Фрике. Тот, при виде друга, отбросил обломок сабли, не выдержавшей последних ударов, и воскликнул, протягивая руку:

— Ах, господин Андре! Вы спасли меня… снова спасли!

— Успеешь еще поблагодарить, безумный милый мой мальчишка! Скорее назад!

— Как? Разве мы не будем брать город штурмом? Значит, мы так и не станем императорами Бирмы!

Андре, не в силах сдержаться, расхохотался во все горло, его люди, вернувшиеся после атаки, ответили таким же заливистым смехом.

— Ладно, нам сейчас не до шуток… Забирайся на мою лошадь, для тебя у нас коня нет… и галопом к яхте! Через пять минут мы будем иметь дело с десятью тысячами человек. Ого! Я же говорил!

Бирманцы, видя, что врагов немного, стали вооружаться пиками, саблями и ножами. Они явно готовились к новому нападению, и число их неуклонно росло.

Андре, приказав отступать, пустил лошадь в галоп, и маленький отряд благополучно достиг пролома, сохранив прежнюю дистанцию между собой и противником.