Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

Николай побежал к рации, третий борт, едва показавшись в седле перевала, повернул обратно в Нижнеудинск. Два приземлившихся АН-2 немедленно стартовали туда же.

Теперь мы могли поздороваться с Николаем. После первых приветствий он повел меня по взлетно-посадочной полосе, наши ноги почти по колено утопали в хлюпающей болотистой жиже. Это Николай продемонстрировал, на какое нарушение правил авиаперевозки пассажиров он пошел, объявив летную погоду и приняв наш самолет. Спасибо ему. К сожалению, в маршрут он с нами не пошел – служба.

Уже совершенно знакомый председатель Щекин не мог предложить нам ни одного проводника, снова все мужики в тайге. Вот, правда есть пришлый человек Жуков, который с оленями обращаться не может, но на конях может доставить наш груз в вершину Унгайлы, где со стадом оленей находится Григорий Тутаев. Вот только тропу на Унгайлы Жуков не знает… И тут Щекин вспоминает, что я дважды ходил эти путем и мог бы служить проводником. На том и договорились.

Перед отправлением в маршрут мы зашли в Гутарский сельмаг. Надо пояснить, что в этом году под руководством дорогого Никиты Сергеевича Хрущева в стране наступили временные перебои с хлебом. Н.С. Хрущев очень хотел построить коммунизм в отдельно взятой стране и для начала распорядился выдавать бесплатно хлеб в столовых и ресторанах. Он хорошо знал теоретический слоган коммунизма: от каждого по способностям – каждому по потребностям. И желал воплотить его в жизнь. Но не получилось…

Кстати, этой коммунистической инициативой нашего вождя мы однажды хорошо воспользовались. Зимой 1959-го года у нас был не очень удачный лыжный поход в Закарпатье. Мы несколько дней жили в школе райцентра Межгорье, ожидая автобус до железнодорожной станции Воловец. Кстати, местное население относилось к нам не как к «москалям», а как к обычным путешествующим людям. В Межгорье, да и во многих других населенных пунктах нас без разговора пускали ночевать в школы.

Денег у нас было очень мало, и кушали мы соответственно скудно. Постоянно присутствовало желание чего-нибудь съесть, и мы по несколько раз в день посещали местную столовую, где на столах лежал бесплатный хлеб. Брали по стакану сладкого чая и заедали его большим количеством коммунистического хлеба. Вдруг слышим, как одна добрая женщина – кассирша, говорит другой доброй женщине – раздавальщице: «Ты уж положи ребятам двойную порцию сахара, а я им сосчитаю как за одну…». (Как далеки те патриархальные времена и прежние добрые люди!).

Вспоминается еще одна добрая женщина. После первого похода в 1957-м году мы прямо с Северного Урала самоходом добрались до целины в Алтайском крае. У нас были комсомольские путевки, и мы желали оказать посильную помощь в выращивании по призыву Партии и Правительства миллиона тонн зерна для нужд родной страны.

Жили мы в амбаре на полевом стане и кормила нас молоденькая местная повариха Валя. То ли она сама любила манную кашу, то ли других круп ей не выдавали, но каждое утро повариха потчевала нас этим диетическим блюдом. Больше всего нас огорчало не столько однообразие меню, сколько постоянное присутствие в манной каше вареного лука.

Наконец один наш товарищ, студент третьего курса университета, устав от постоянного употребления такой необычной приправы к манной каше, решился на бунт. Он подошел к поварихе и, пронзительно глядя ей в глаза, спросил строгим голосом: «Валя, зачем Вы л'ожите в манную кашу лук?». И тут нам стало стыдно. Оказывается, девушка Валя очень жалела молодых городских ребят, заброшенных в ее родные места и занимающихся непривычным для них сельскохозяйственным трудом. И для того, чтобы посильно скрасить их жизнь, сыпала в пустую кашу приправу. К сожалению, другой приправы кроме лука в ее распоряжении не было.

Несмотря на наши усилия в области подъема целины, зерна в стране стало катастрофически не хватать. Наверное, потому, что Н.С. Хрущев побывав в Америке, влюбился в кукурузу, которую и повелел сажать повсеместно, даже у Полярного круга. Одного не учел Генеральный Секретарь, что кукуруза культура теплолюбивая и в Америке растет потому, что ее север находится на широте нашего Киева. И на севере Америки кукуруза также не растет, она хорошо растет на юге этой большой страны.

В 1964-м году зерно за границей еще не начали закупать и начались перебои с мукой и хлебом. Перебои с хлебом в плановом социалистическом хозяйстве решались просто и эффективно: небольшое количество белого и черного хлеба, положенного гражданам по разнарядке, специальные люди разносили по месту жительства. У них были специальные тетради – списки, где разносчики галочками отмечали выдачу хлебного пайка каждому приписанному к данному магазину человеку, чтобы не было злоупотреблений.

Карточки, как в войну, Партия и Правительство постыдились вводить, ведь наша страна строила коммунизм, и не след было ее позорить перед загнивающим Западом.

Так вот, летом 1964-го года я со товарищи зашел в Гутарский сельмаг. Ассортимент товаров меня не удивил – я знал, что тофалария в соответствии с политикой Партии и Правительства относительно малых народностей снабжается по первому разряду. Но мои спутники из индустриального города Горького при виде предлагаемых к продаже товаров, выпали в осадок. На прилавке лежал белый хлеб, и его можно было даже купить приезжему человеку, не занесенному в особые списки. Местное население отоваривалось мешками с мукой и сахаром и т.д. и т.п. В свободной продаже было также сливочное масло, которое в нашем городе по спискам не разносили, но достать его было непросто.

Мои образованные спутники, некоторые их которых вскоре защитили кандидатские диссертации, не могли сдержаться, резали краюхами белый хлеб, намазывали его сливочным маслом и немедленно поглощали эти бутерброды на глазах изумленных аборигенов. Я бы тоже съел краюху– другую хлеба с маслом, но не хотел терять достоинство и покорно глотал голодную слюну. В качестве небольшой мести спутникам, я рассказал им, что совершенно официально в Гутаре каждой охотничьей собаке положен паек в виде десяти килограммом муки в месяц. Мои товарищи были в шоке.

На следующий день мы выступили в маршрут. На двух конях Жуков вез наш груз, на третьей ехал сам. Я бежал впереди лошадей и указывал им тропу, следом налегке шли мои товарищи. К вечеру мы дошли до оленьего стада в вершине Унгайлы. Затем с караваном оленей мы двинулись в сердце Саянских гор. Сопровождал нас как обычно Григорий Тутаев и тофаларская девушка Надя.

В это лето с Николаем Пустохиным мне довелось встретиться еще раз. С Григорием мы дошли до Агульских белков, уже без него перевалили в Орзагай, оставив слева ледник Косургашева, и побывали на Медвежьем озере.