Станислав Кузин - ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

И пришлось девушкам путешествовать по гольцам под рюкзаками… Одной девушке пришлось даже после похода лечиться от сердца. Но тягости походной жизни быстро забываются, и они с удовольствием вспоминали, как ездили в Саяны посмотреть настоящую красоту.

Вернувшись с Агульского озера в Гутару, я встретился в аэропорту с девушкой Н., которая навещала свою подругу где-то на юге и после этого прилетела в Саяны для выполнения ежегодного похода. Вместе мы дождались прилета основной группы, в поселок вернулся наш проводник Григорий Тутаев, и мы с караваном оленей выступили в маршрут на Уду.

В следующем 1963 году мои знакомые собрались посмотреть легендарные Саяны и пригласили меня в качестве консультанта.

Несколько дней мы провели в аэропорту Нижнеудинска – в горах была непогода. Кстати сказать, ожидать летной погоды в Нижнеудинске (Верхней Гутаре, Алыгджере, Каларе, Кызыл-Мажалыке и других портах малой авиации) гораздо приятнее, чем в каком либо большом аэропорту. Живешь в палатке на берегу реки, убедишься с утра, что сегодня опять не улетишь, и отдыхай целый день как «за городом».

И порядки в малой авиации были более либеральные. Вспоминаю, как в Бийске нам сказали, что рейса на Усть Коксу не будет до трех часов дня, и мы пошли на Бию купаться. Возвращаясь не торопясь в аэропорт, увидели бегущего навстречу попутчика. Оказалось, что-то изменилось в управлении полетами, можно лететь раньше и его послали разыскивать нас по городу. Вместо того, чтобы отправить борт с другими пассажирами, а после обозвать нас дураками.

Вообще, многие порядки, еще сохранившиеся в то время в глухих уголках страны, были гораздо гуманнее городских. В 1976 году поздно вечером мы приехали на автобусе из Красноярска через Уяр в село Агинское (предгорье Саян). Без всякой надежды заглянули в местную небольшую гостиницу. На робкий запрос о возможности ночлега, дежурная ответила: «Раз вы приехали, как же мы вас не разместим». И разместила. Для мужчин нашлось место в номере, а единственная наша женщина ночевала в коридоре на раскладушке. Ночь, правда, выдалась беспокойная. В гостинице ночевал также гастролирующий цыганский хор и напившейся сверх меры цыганский премьер колобродил всю ночь: то пытался драться, то начинал показывать свое песенное искусство. Но это не относится к обсуждаемой проблеме.

Не могу не вспомнить еще один случай на тему провинциальной доброжелательности и взаимовыручки. К моему соседу по городской квартире ехал брат Володя с Таймыра. В поезде он познакомился с приличным гражданином и, слово за слово выяснилось, что у этого гражданина в Горьком важные дела, но негде ночевать. Без всякого сомнения, брат соседа пригласил попутчика поселиться вместе у своих родственников. Основанием для такого предложения служил хороший северный обычай: не оставлять же человека на улице.

Придя к родственникам, Володя выяснил, что его брат в командировке, а жена брата уходит на работу. После беспокойной поездной ночи мужчины легли отдыхать. А когда жена брата вернулась с работы, она увидела лишь спящего брата мужа и не увидела многих ценных вещей, которые, уходя, забрал с собой попутчик Володи. Тема для размышлений: помогать или не помогать ближнему, или, как же городская цивилизация испортила некоторых (или многих?) людей.

Так вот, прилетели мы в 1963-м году в Гутару. А поселок гуляет, накануне самолеты привезли большую партию «огненной воды». Не столько с Григорием Тутаевым, сколько с его русской женой Анной договорились мы, чтобы он сопровождать нас на Медвежье озеро. Также нашелся второй проводник, Николай Пустохин, наполовину тоф – наполовину русский. Был он временно безработным, так как дожидался должности начальника аэропорта в Гутаре. Служил Николай пилотом в малой авиации, но провинился по причине пристрастия к алкоголю и был списан из Нижнеудинского авиаотряда.

Рядом с нами дожидались проводника Михаила ребята из Куйбышева. Они договорились с ним, чтобы выходить в маршрут на следующий день, но что-то раздумали и решили задержаться. Тут к ним является русская жена проводника Михаила и устраивает скандал. Дело в том, что она отняла у мужа бутылку и уложила его спать, чтобы на следующий день он был в состоянии взгромоздиться на оленя и вести караван в тайгу. А эти туристы сами не знают, чего хотят: «Так вы мне точно скажите, если завтра не поедете, то я разбужу мужа, пусть дальше пьет…». Комментарии, как говорится, излишни.

Не знаю, когда куйбышевцы ушли в тайгу, но наш караван на следующий день выходил из поселка. Григория Тутаева привела русская жена Анна и посадила на оленя. Гриша, однако, «шибко пьян не был», так как на олене сидел. Николай Пустохин, весьма поддатый, пришел сам. Из карманов его лётной кожаной куртки гордо торчали два горлышка полулитровых бутылок. И, читатель правильно догадывается, что в этих бутылках размещался не квас и не ситро. Далеко от поселка мы в этот день не ушли, но это уже другая история.

На следующий, 1964-й год, я опять собрался в Саяны. Группа организовывалась с трудом, но все утряслось, и мы, наконец, добрались до Нижнеудинского аэропорта. Желающих лететь в Верхний Гутар было много, но самолеты не летали. В горах несколько дней шли дожди, уровень воды в Уде около Нижнеудинска поднялся на шесть метров. Вода уже подходила к взлетно-посадочной полосе аэродрома. Что же творится в горах?

Все участники похода – работающие люди, которые во время очередного отпуска вместо теплого моря решили «отдохнуть» в горах. И каждый день сидения в аэропорту сокращал время этого долгожданного «отдыха». Надо было что-то предпринимать.

Во время прошлогоднего маршрута я подружился с нашим проводником, временно безработным Николаем Пустохиным. Зимой мы обменялись несколькими письмами, и я знал, что он уже работает начальником Гутарского аэропорта. Набираюсь наглости, иду на почту и даю в Гутару телеграмму такого содержания: «Николай, сижу в Нудинске, давай погоду».

На следующий день с утра объявили посадку. В Гутар отправляли три борта, на первом летел легендарный в этих местах асс, командир авиаотряда Богатырев. Он всегда летал первым бортом после ненастья, чтобы разобраться в обстановке и разрешить или не разрешить дальнейшие полеты.

Мы летели с Богатыревым, его Ан-2 миновал перевал и вошел в глиссаду снижения над Гутарой. Я как всегда смотрел в иллюминатор, с нетерпением ожидая встречи с любимыми Саянскими горами. Когда шасси «Антона» коснулись земли из-под его колес, выше фюзеляжа взметнулись фонтаны воды.

Многодневные дожди превратили взлетно-посадочную полосу в болото. Выскочил из кабины Богатырев и начал не очень вежливо общаться с подбежавшим Николаем. В это время совершает посадку второй борт. Зрелище было фантастическое, что-то вроде глиссера с крыльями, который, поднимая фонтаны воды, несется по взлетно-посадочной полосе.