Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц

Такова Конья. Вот теперь и ищи смысл в сорока семи ее веках. Многие столетия здесь господствовали мудрость, наука и красота. Господствовали, обходя стороной людей. Тут под рукой скульптора оживал камень, мысль расцветала, ложась на пергамент. Золото, шелка, слоновая кость, драгоценные породы дерева обретали здесь неповторимые формы.

Но не настал еще тут расцвет человека. Не привилегированного одиночки, нет. А всего талантливого и по-турецки гостеприимного народа — а в Конье насчитывается семьдесят тысяч человек.

Называется этот прибор психрометром, но ничего общего с душой, «психе», не имеет. Название его происходит от греческого «психрос» — холодный. Поэтому его следовало бы переименовать в «хладомер», но его уже назвали по-другому: влагомер. И справедливо назвали: на шарик одного из двух расположенных рядом термометров надевается матерчатый чехол, смоченный водой. Потом включается маленький вентилятор, который заводится как часы, и втягиваемый вентилятором воздух начинает испарять влагу вокруг ртутного шарика. Охлажденный таким образом ртутный столбик на этом термометре опускается, а на сухом термометре остается прежняя температура.

Прибор этот довольно сложный, и потому мы вытаскиваем его на свет божий лишь в исключительных случаях. Для повседневных нужд у нас в кабине висит обычный волосяной влагомер. Но сегодня мы ему не верим — вероятно, он испортился, хотя в его пользу говорят потрескавшиеся от жары руки, губы и пересохшие рты. Дышать нечем.

Включаем вентилятор, через некоторое время левый (сухой) термометр показывает тридцать два градуса, правый же — шестнадцать и две десятых. Спустя минуту показания установились — тридцать и пять десятых и пятнадцать. Пытаемся отыскать результат в расчетной таблице. Бесполезно. Составители таблицы не рассчитывали, что относительная влажность может оказаться ниже двадцати процентов.

Но это действительно так, влагомер лишь подтверждает тот несомненный факт, что горное плато Анатолия — страна засушливая, выжженная солнцем, печальная. И совершенно ровная. Несколько часов подряд стрелка высотомера, словно приклеенная, показывает девятьсот пятьдесят метров над уровнем моря. В обе стороны необозримая равнина. Слева преимущественно стерня, урожай с полей уже свезли. Справа пастбища, степь с реденькой растительностью и одиноким стадом не то овец, не то коз. У дороги обнаруживается смелое начинание: через каждые сто пятьдесят метров посажено по десятку кустов акации. Оберегая посадки от всежрущих коз, стволы обернули соломой. Возможно, что затея эта увенчается успехом и лет через двадцать дорога из Коньи в Анкару будет проходить по аллее из акаций.

А пока что путнику не на чем остановить взгляд. Но турецкому крестьянину, отданному на милость дождей, еще хуже.

В 1953 году в стране было собрано более четырнадцати миллионов тонн зерна, что позволило даже небольшое количество его вывезти на экспорт. В следующие два года ударила жесточайшая засуха, так что зерно пришлось ввозить. В том числе и из Соединенных Штатов.

Городов, которые похваляются званием «самого древнего постоянно населенного города» в мире, а особенно на Ближнем Востоке, довольно много. Этот титул присваивают себе Библ, Иерихон, Иерусалим, Дамаск, Тир и целый ряд других.

А также Анкара.

Кое-кто утверждает, что на месте, где она теперь стоит, человеческие поселения были уже пять тысяч лет назад. Тут жили хетты, после них — фригийцы, лидийцы, персы, галаты, греки. В эпоху господства римлян в городе было более двухсот тысяч жителей. В 1920 году — едва десятая часть этого количества.

В том же году, двадцать третьего апреля, генерал Мустафа Кемаль созвал первое заседание Великого национального собрания. Неслыханная дерзость! Султанское правительство ждало мирного соглашения, как приговора. Так старый, паршивый пес ждет милостивого пинка. Войска четырех европейских победителей еще рвали на куски то, что оставалось от Турции… И вдруг какой-то генерал именем — вы только подумайте! — именем республики Турции созывает законодательный парламент! И созывает его где-то в центре Анатолии, куда не ведет ни одна приличная дорога.

По-турецки это место называлось Анкара.

Это было в апреле, но большинство людей в Европе поняло, что это не первоапрельская шутка. Взяв научные словари, они вычитали, что Анкара не что иное, как захолустное местечко, которое издревле называлось Ангора, то есть город знаменитых больших лохматых ангорских кошек.

Ататюрк собрал здесь младотурок, чтобы основать Турецкую республику и объявить, что именно тут будет отныне столица Турции. Объявил. Ну, а что дальше? Как можно превращать в столицу большую деревню без воды, без канализации, света, дорог, без зданий для государственных учреждений и иностранных представительств?

Но Мустафа Кемаль был солдатом. И в Анкару его привела стратегия. Он решил, что столица должна находиться посреди Турции, чтобы в будущем неприятельские войска не смогли вступить в столицу прямо со своих боевых кораблей.

Итак, в 1920 году в Анкаре проживало двадцать тысяч человек. Ныне их живет здесь полмиллиона. Мировая столица ангорских кошек переросла в столицу Турции, в молодой, современный город… По крайней мере цо сведениям министерства печати, радио и туризма.

Но мы тоже были в Анкаре.

Так ли уж молода Анкара? Современна?

И действительно ли это крупный город?

Как благовоспитанные гости мы сказали бы «да», а вечером, когда над мостовой начинают светить все лампы, все неоновые трубки, окна и витрины, мы бы установили штатив где-нибудь посреди широкого проспекта Ататюрка и щелкнули бы пяток снимков. Вечером, да еще на бульваре, Анкара кажется действительно современным крупным городом. Но возьмите эти снимки и ступайте с ними на то же самое место днем. Современного крупного города вы не обнаружите, потому что чего нет, того нет: города здесь нет. Есть один лишь великолепный проспект с двухсторонним движением, с зеленым газоном посредине, идущий с юга на север, прямой как стрела: до ближайшего плавного поворота — километр. А по сторонам — то безликие доходные дома, то пятиметровые груды земли, то огромное здание, в котором не счесть этажей, так как вместо окон у него снизу доверху и от угла до угла идут этакие акульи жабры — настоящая фантазия двадцать первого века, защищенная от солнца бетонными жабрами.

Впрочем, давайте лучше знакомиться с городом по порядку и начнем с южной части Анкары, где берет начало бульвар Ататюрка. Этот район называется Чанкая. Он как красивая картинка, на которой совершенно забыли о людях. Улицы спрятаны в аллеях, из садов выглядывают террасы, балконы и жалюзи великолепных вилл, построенных в самом современном стиле, слышится плеск фонтанов, а мимо оград, шурша, проносятся по асфальту шесть метров лака, хрома и стекла на шинах с белой каймой — американские автомобили последних моделей. Здесь, в районе Чанкая, пешком не ходят, здесь только ездят, ибо это район дипломатов и фабрикантов, банковских воротил и крупнейших турецких помещиков. Район величественный, но совершенно не турецкий. Здесь процветает международная, или, вернее сказать, космополитическая роскошь. Район Чанкая кончается у подножия холма, где открывается анкарская долина. Вместо пограничного столба тут воздвигли здание парламента из желтых, как мед, плит. Оно уже почти готово, как и большинство построек в Анкаре.