Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

Я не помню, как все-таки вышел из того положения, в котором задержался, перебрался к камню слева и устойчиво встал. Тем не менее уже достаточно скоро я стоял на ногах и осматривал путь моего дальнейшего спуска. Что я знаю точно, это то, что я ни разу не посмотрел в пропасть, а сосредоточил все внимание на оставшемся мне траверсе чуть ниже двух скальных выходов. Я прошел первый откол и за ним обнаружил снежное поле с большим количеством льда, по нему мне нужно было спуститься, одновременно траверсируя. Отчаянно вцепившись правой рукой в откол на одном из скальных выходов, я левой рукой махал ледорубом, вырубая лопаткой ступеньки для носков ботинок. За десять минут я преодолел эти восемь метров льда — последнее препятствие на Хоумстреч — и вышел к своим старым следам. Отсюда уже было просто добраться до той трещины, где задержался мой рюкзак. Первым делом я вытащил и привязал к ботинкам кошки — теперь я был полностью экипирован для спуска. Я легко пересек очередную обледенелую плиту, пошел вниз и вскоре встретил Скотта, который ждал меня у начала маршрута.

За четыре недели я сделал два технически сложных маршрута и два полегче, но очень длинных. Одно из восхождений включало лыжный поход в северо-западную долину горы Сноумасс, четырнадцатитысячника из хребта Элк. После таких приключений я почувствовал себя готовым к самому трудному восхождению в моем проекте — соло на пик Кэпитол. Предыдущие маршруты были либо длинными, либо сложными, этот сочетал в себе и то и другое. Из всех четырнадцатитысячников пик Кэпитол был самым сложным. Он был такой же технически сложный, как пик Лонгс или пик Пирамид, он был такой же опасный, как Марун-Беллз (гора, которую иногда еще называют Дедли-Беллз). [52] Deadly Bells (англ.) — Колокола смерти. Но я хорошо знал подходы, знал состояние снега, и я был на пике своей спортивной формы и акклиматизации. Пожалуй, самой знаменитой деталью пика Кэпитол был Найф-Ридж [53] Knife Ridge (англ.) — Ножевой гребень. — стометровый тонкий гребень, который вел к вершине на высоте 4100 метров, обрываясь на восток, до самого берега озера Пьер, пятисотметровым крутяком со множеством перегибов и карнизов. На запад гребень обрывался восьмисотметровым обрывом до озера Кэпитол. Но одним лишь острым и опасным Найф-Ридж трудности не ограничивались, ключевой участок был после него, на вершинной башне.

Холодным утром 7 февраля 2003 года я вышел из своего передового лагеря, расположенного на замерзшем берегу озера Мун. Для восхождения в таких гиперборейских условиях я надел свои ски-туры [54] Ски-тур — лыжи, предназначенные для подъема и спуска по неподготовленным склонам. В режимах катания и ходьбы крепления с ботинками работают по-разному. В режиме ходьбы голенище ботинка свободно колеблется, а крепление не фиксирует пятку. В режиме катания голенище зафиксировано, пятка жестко закреплена. Как правило, ски-туры используются в комплекте с камусами — ворсистой или резиновой лентой, которую надевают на скользящую поверхность пластиковых лыж для уменьшения отдачи и возможности идти вверх по склону. и решил идти на них, пока склон не станет настолько крутым, что камуса перестанут держать. Это случилось где-то на 3900, там я засунул лыжи в рюкзак и начал торить по сорокаградусному склону канаву глубиной где два, а где и два с половиной метра, барахтаясь в рыхлом бездонном снегу. По склону я поднимался на промежуточную вершину, которую неофициально называли К2. [55] К2 — вторая по высоте вершина в мире, расположена в горной системе Каракорум, на границе Пакистана и КНР. Одна из самых сложных и опасных вершин в мире. Так как по снегу я хотел спускаться на лыжах, мне пришлось втащить их до К2, и только там их уже можно было оставить. Потом я нацепил кошки на ски-тур-ботинки и вылез на Найф-Ридж. Так как здесь преобладали западные ветра, то огромные карнизы нависали с восточной — левой — стороны гребня.

Опасный участок начался где-то на середине гребня, и, для того чтобы его пересечь, я сел на него верхом, свесив ноги по разные стороны. Но из-за карнизов, которые могли рухнуть подо мной в любой момент, я все время держал ледоруб наготове, чтобы намертво вцепиться им в скальный гребень, если вдруг меня сорвет. Гребень был узкий и острый, как лезвие ножа; как только я перемещался по нему вперед и наваливался всем весом, из-под моей левой ноги срывался карниз. От каждого такого движения Найф-Ридж вздрагивал под моей промежностью. Комья снега падали в нереальной тишине, и под ногами вдруг резко открывалось пространство. Я полностью сосредоточился на том, чтобы аккуратно делать все необходимые движения: найти подходящее место, лучше всего трещину, поставить туда кошку, рывком переместить тело на пятнадцать-двадцать сантиметров. Найф-Ридж я пролез довольно быстро и, чтобы отметить преодоление опасного участка, достал цифровой фотоаппарат и сфотографировал свою широкую улыбку.

Барахтаясь в снегу, я победил последние сто пятьдесят метров и в 11:45 оказался на вершине пика Кэпитол. Итак, я завершил сорок третье зимнее соло на четырнадцатитысячник; я стоял на вершине, о которой мечтал пять лет, и наконец-то был уверен, что завершу свой проект. Я снял свое ликование на видео, сделал несколько фотоснимков и обратно через опасный траверс вернулся к своим лыжам около К2. Ко второй половине дня я оказался в тени от верхних склонов горы, и температура сильно понизилась. Пока я поднимался в глубоком рыхлом снегу, пока копал канавы на подъеме, в мои перчатки набился снег, и они промокли. С наступлением вечерних морозов эта влага схватилась в лед, и сейчас мне приходилось постоянно снимать перчатки и вычищать его с подкладки.

Но, спускаясь на лыжах с К2, я больше заботился о состоянии склонов, чем о своих руках. Да и спуск был восхитителен: первые несколько серпантинов, которые я описал на склонах К2, можно, наравне с первым серпантином на спуске с Гарварда, занести в шорт-лист моих любимых внетрассовых спусков. Но, спустившись в лагерь на озере Мун, я уже знал, что с правой рукой какая-то беда: что бы я ни делал, ощущение тепла в нее не возвращалось. Я разжег горелку и держал руки над огнем до тех пор, пока подкладка перчаток не оттаяла, но кончики пальцев тем не менее ничего не ощущали, даже жара горелки. Содрав с рук уже горячую подкладку, я увидел свои мраморно-белые пальцы, и это меня не обрадовало.

Мне надо было как можно быстрее спускаться вниз, я даже не стал готовить себе еду. Нет, не то чтобы обморожение меня сильно напугало, я воспринял это как данность. Я совершил восхождение на вершину в отличном стиле, и эти тридцать часов на горе полностью удовлетворили мою страсть к подобным приключениям. Да, я поморозил восемь пальцев, включая большие, это плохо, и надо постараться свести неприятные последствия к минимуму. Но обморожение — неотъемлемая часть такого приключения, от этого никуда не денешься. Пока я не знал, насколько серьезно поморозился, но имело смысл поторопиться. Подкладка перчаток подсохла, и я натянул их на руки, чтобы уберечь те от холода на время одиннадцатикилометрового спуска на лыжах.