Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

— Помоги мне копать!

— Не могу, у меня руки замерзли. Ничего в них не держится.

В лавине Чедвик потерял обе перчатки и, после того как сначала откапывал меня, а потом карабкался через огромные снежные глыбы, привел свои руки в совершенно нерабочее состояние. У меня была только одна двойная перчатка. Содрав внешнюю, я отдал ее Чедвику, несмотря на его протесты:

— С моими руками уже все. Береги свои.

— Бери, кому сказано. Выверни ее и надень на правую руку. Помоги мне копать.

Затем я выдернул перчатки Марка, левую дал Чедвику, а правую взял себе.

И тут я наконец заметил какое-то движение у хижины, в полукилометре от нас вверх и направо по склону. Люди казались крошечными точками; я сложил ладони рупором и закричал что было силы:

— НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ!

До меня донесся слабый ответ:

— Мы идем!

Помощь приближалась, но Марк в любой момент мог снова потерять сознание от переохлаждения, если мы резко не выкопаем его и не укутаем во что-нибудь. Мы махали лопатами, они сталкивались и лязгали друг о друга. Чедвик два раза промахнулся и выбросил лопату без снега.

— Чедвик! Притормозись, ты машешь вхолостую.

Он паниковал, мы опаздывали.

— Короче, бросай снег сверху вниз, это гораздо легче, чем кидать наверх.

Мы работали на пределе, но Марк понемногу отчаливал. Поначалу он все время повторял, что устал и сильно замерз, но уже около минуты как замолчал.

Чедвик опять нагнулся к голове Марка:

— Он не дышит.

Чедвик сделал ему искусственное дыхание, и Марк ожил. Я отстегнул левый ботинок Марка от телемарковского крепления и от веревки, которой лыжа была пристрахована к ноге. Спустя пять минут и еще полтора кубометра перекиданного снега мы освободили и правую ногу Марка из ледяного футляра.

— НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! — кричали мы нашим друзьям, находившимся на краю лавинного языка.

Мы сделали все, что смогли, но нам нужно было снаряжение, чтобы согреть Марка. Изможденный получасовыми спасработами и не понимая осторожности друзей, которые опасались вторичной лавины, я раздраженно бормотал:

— И чего они там так долго возятся?

Мы перекатили Марка на левую сторону и усадили, он покачнулся и изрыгнул воздух, который Чедвик вдул в его живот, когда делал искусственное дыхание. Часть воздуха попала не в легкие, а в желудок, потому что голова Марка была наклонена вперед. Сняв с него рюкзак, мы закопались туда в поисках перчаток и одежды. Дрожа от выброса адреналина, Чедвик и я обняли Марка и друг друга. Мы вдыхали зловоние страха, смешивающееся с отрыжкой недавних закусок — устриц, моллюсков, рыбы, пряного хумуса. Уверенные, что Марк выживет, мы разразились нервным смехом. Да, теперь все будет хорошо, мы выкарабкались, и мы уверены, что помощь придет с минуты на минуту.

Один за одним наши друзья из команды горных спасателей Альбукерке — Стив Пэтчетт, Том Райт, Дэн Хадлич и Джулия Стефенс — подкатывали к яме, где сгрудилась наша троица. Тем временем уже начало темнеть. Друзья принесли с собой пуховые спальные мешки, коврики из пены, перчатки и налобные фонарики. Мы укутали Марка в спальник, а к тому времени, когда Чедвик и я нашли свои лыжи и то малое количество снаряжения, которое еще можно было отыскать в перемолотом снегу, Марк уже мог передвигаться самостоятельно. Потрясающе: через полчаса после того, как валялся без сознания, он снова встал на лыжи!

Вернувшись в хижину, мы устроили торжественный ужин, вспоминая детали происшедшего. Друзья видели, как сошла лавина, и поняли, что мы попали в беду. Им тоже пришлось напрячься, поскольку они были заняты приготовлением ужина и сидели в одном термобелье и носках. Полностью одеться, разобрать снаряжение и через полчаса уже быть на месте — потрясающий показатель. Чедвик держался отлично, несмотря на огромное напряжение, — ведь ему пришлось спасать и меня, и Марка. Я был страшно доволен его прытью, меня очень радовало, что Марк так быстро восстанавливается. И хотя каждый сам принимал решение о спуске в цирк, я чувствовал себя виноватым, что затеял съезжать по этому склону. Это решение было продиктовано моим эго, позой, самоуверенностью и амбициями, перевесившими возможности и опыт группы. Мы выжили в лавине пятой категории — самой сильной, какие бывают в Колорадо. Мы выжили там, где не должны были выжить. Но Марк и Чедвик так и не простили меня за то, что я склонил их покататься в этом цирке. В то воскресенье из-за своего выбора я потерял двух друзей — Марк и Чедвик на следующее утро сошли с маршрута и после этого никогда не разговаривали со мной.

Но прежде чем начал сожалеть о своем выборе, я поклялся, что сделаю выводы из этого случая. Адекватно не оценив потенциальной опасности, допустив, чтобы самоуверенность перевесила четкое понимание возможного риска, я вступил в игру с плохим раскладом. Я вспомнил, как инструктор говорил мне: «Если начал играть в азартную игру, ты должен уметь выжить и в случае проигрыша». После лавины в цирке Резолюшн я научился лучше держать в узде собственное эго, заставлявшее меня рисковать больше, чем я мог себе позволить, торопившее меня с принятием решений. Дискомфорт при возрастании риска — вовсе не признак слабости, а сигнал к тому, чтобы не решать сгоряча и, может быть, выбрать более безопасный путь или отступить и вернуться на следующий день.

Из-за потепления и сильных ветров лавины в горах сходили постоянно, так что завершить мой проект в текущем зимнем сезоне я уже не рассчитывал. Мне оставалась Марун-Беллз — гора, будто специально предназначенная для открыток. Ее раздвоенная, белая, как сахарная голова, вершина украшает почти все календари, на которых изображены горы Колорадо. Каждый склон и каждый кулуар обеих вершин необычайно лавиноопасны, и безопасного пути не было. Тем временем зимний сезон подходил к концу.

Заинтересовавшись моим зимним проектом, 15 марта еженедельник «Аспен таймс уикли» опубликовал большую статью про мое восхождение на пик Кэпитол и лавину в цирке Резолюшн. Статья должна была сопровождаться фотографиями, так что с моим другом фотографом Дэном Байером мы отправились на хребет Хайленд. День был ясный, Марун-Беллз была видна отлично, и я внимательно изучал возможные пути подъема. В интервью я сказал, что вряд ли состояние склонов позволит взойти на Беллз до окончания зимы, но теперь, пожалуй, взял бы свои слова назад. С хребта Хайленд, с высоты 3600 метров, я увидел, что главные лавины с Марун-Беллз идут по Белл-Корд — пятидесятиградусному снежному кулуару на восточной стене. Этот кулуар разветвляется на два, и каждое из ответвлений идет к своей вершине — Южной и Северной. Главным, что я высмотрел во время нашей фотопрогулки, было то, что лавины шли по этим кулуарам постоянно. Значит, есть немалая вероятность, что они скоро очистят этот маршрут от снега и он станет безопасным. Теплая, безветренная и бесснежная погода стоит уже несколько дней, еще пара дней — и этот путь будет проходим. Решив, что самым безопасным можно считать тот маршрут, с которого лавины уже сошли, я наметил восхождение через два дня.