Арон Ральстон - 127 часов. Между молотом и наковальней

У меня с собой есть веревка, обвязка, страховочно-спусковое устройство [12] В данном случае — простое дюралевое кольцо, позволяющее протравливать веревку с дозированным усилием. Используется для спуска по свободновисящей веревке или для снижения усилия рывка при страховке. и спусковая стропа. [13] Спусковая стропа — кусок стропы, который оставляют на станции, продергивая веревку снизу. Также я взял налобный фонарь, чтобы внимательно исследовать на предмет наличия змей зацепки, [14] Зацепка — элемент скального (как правило) рельефа, выступ или трещина, позволяющая ухватиться рукой или поставить (заклинить) ногу. за которые собираюсь схватиться рукой. Мыслями я уже за Большим сбросом, возле Большой галереи. Путеводитель Келси называет ее лучшим собранием пиктограмм на всем Колорадском плато, а стиль бэрриер-крик [15] Каньон Хорсшу раньше назывался Бэрриер-Каньон (Barrier Canyon), отсюда название стиля в наскальном искусстве. — Прим. ред. — стилем «вне всякого сравнения». Эта фраза будоражит мое воображение с тех пор, как я прочитал ее пару дней назад по дороге в Юту.

Увлеченно слушая следующую песню, я лишь краем сознания отмечаю, что стенки каньона сблизились в щель, больше похожую на глухой переулок между двумя пакгаузами, чем на улицу между двумя небоскребами, как это было в верхней части каньона.

Под аккомпанемент торжественного гитарного риффа я слегка пританцовываю на ходу, выбрасывая в воздух правый кулак. Затем выхожу к сухому водопаду — это первый сброс. Если бы в каньоне была вода, это был бы настоящий водопад. Твердая порода, вкрапленная в песчаник, успешно противостояла эрозии, вызванной наводнениями, и этот темный конгломерат сформировал выступ у сброса. От полки, на которой я стою, до продолжения дна каньона около трех метров, еще шестью метрами дальше по каньону между стенками зажато S-образное бревно. Там было бы легче спускаться, но туда труднее добраться по узкой и наклонной конгломератной полке справа от меня, чем спуститься по трехметровому сбросу с уступа прямо передо мной.

Руками я цепляюсь за отличные зацепы, натуральные «дверные ручки» — проделанные водой в песчанике дыры, — и спускаюсь под козырек. Я повисаю на руках, и мои ноги болтаются в полуметре или даже метре от дна каньона. Я разжимаю ладони и приземляюсь в песчаной промоине, выдолбленной льющейся с козырька паводковой водой. Ноги ударяют по сухой грязи, которая крошится и трескается под подошвами, как штукатурка, и кроссовки доверху погружаются в это сухое крошево. Сделать прыжок было просто, но с этого места я уже не смогу подняться обратно наверх. Я должен следовать дальше, обратной дороги нет.

В наушниках начинает играть новая песня, я прохожу под S-образным бревном, и каньон углубляется еще на сто метров от вершин песчаных куполов наверху.

Бледное небо все еще можно разглядеть над головой, в четырехметровом разрезе на теле земли. Я подхожу к двум каменным пробкам размером с микроавтобус каждая, между ними метров тридцать. Первая находится всего в тридцати сантиметрах от дна каньона, вторая застряла прямо на дне коридора. Перелезаю через оба препятствия. Каньон сужается, теперь его ширина всего около метра, волнистые, извилистые стены ведут меня то вправо, то влево, затем по прямой, затем снова влево и вправо, все глубже и глубже.

Мощный паводок вырвал здоровенные булыжники из песчаника, заклинил бревна между стенами в десятке метров над головой. Узкий каньон — последнее место, где стоит находиться во время грозы в пустыне. Небо прямо над каньоном может быть абсолютно чистым, но извергающие ливень тучи в пятнадцати-двадцати километрах отсюда легко утопят неосмотрительного каньонера. В восточной части Соединенных Штатов земля насыщается водой медленно, ей могут понадобиться дни и даже недели, сантиметры и даже десятки сантиметров осадков, чтобы реки вышли из берегов. Здесь во время наводнения вода с неба прибывает быстрее, чем земля успевает ее поглотить. Почва пустыни выжжена солнцем до состояния глиняной черепичной кровли, наводнение может начаться после пятиминутного дождя из одной-единственной грозовой тучи и пары сантиметров осадков. Ливень стекает с непроницаемой скудной почвы, начинается потоп. Вода моментально собирается из боковых притоков, вскоре ее глубина в каньоне шириной двенадцать метров достигнет тридцати сантиметров. В ограниченном пространстве это же количество воды влечет за собой катастрофу. Там, где стены каньона сходятся до метра, поток превращается в трехметровой глубины хаос, болтанку из грязи и обломков камня, поток тащит булыжники, высекает стены каньона, собирает заносы из всего, что дрейфует в нем, и любой, кто не сможет быстро подняться над потоком, погибнет.

В этой извилистой части каньона все стенки до четырехметровой высоты покрыты слоем ила, нанесенного недавними наводнениями, и десятками промоин усеяны красные и пурпурные наплывы обнаженной породы. Изгибы стенок искажают горизонтальные линии пластов, мое внимание приковывает место, где противостоящие стенки ныряют, образуя узор, похожий на двойную шпильку. Я останавливаюсь, чтобы сделать фото. Замечаю, что индикатор времени фотоаппарата на минуту отстает от моих часов, — часы на экране показывают 14:41, субботу, 26 апреля 2003 года.

Покачивая головой в такт музыке, я прохожу еще двадцать метров и перелезаю через серию из трех каменных пробок. За ними вижу пять других пробок, каждая размером с большой холодильник, пробки втиснуты в каньон на разной высоте от дна, как строй каменных солдат. Довольно необычное зрелище — каменные пробки в таком количестве и примерно на равном расстоянии друг от друга. Между первым камнем и дном каньона всего около полуметра, и я проползаю под ним на животе. В других каньонах я обходился без подобных маневров, но сейчас вариантов нет. Следующий булыжник висит чуть выше первого. Я встаю, отряхиваюсь, затем сажусь на корточки и двигаюсь дальше гусиным шагом. Еще под одним пришлось ползти на четвереньках, еще под двумя — гусиным шагом, и я преодолеваю эти пробки. Глубина ущелья здесь — более двадцати метров, я опустился на пятнадцать метров по сравнению с куполами из песчаника — в шестидесяти метрах по прямой отсюда.