Генри Мортон - Лондон. Прогулки по столице мира

Музей располагается в помещениях, которые сохранились от древнего дворца Уайтхолл, — в бывшем Большом Банкетном зале, который Яков I построил для проведения праздничных торжеств, не подозревая о том, что его сын Карл шагнет через одно из этих окон на эшафот. После Вестминстерского дворца Банкетинг-хаус — одно из самых красивых лондонских сооружений. К сожалению, от великолепного фасада отвлекают перегруженные деталями витрины музея и особенно бесчисленное количество флагов, которые искажают благородные пропорции здания.

Роспись потолка принадлежит кисти Рубенса, изобразившего встречу Якова I с древними богами античности. Работа настолько великолепна, полна движения и энергии, что не сразу задаешься вопросом, а что Минерва, например, или Геракл имеют общего с Яковом I. Также очень символично, ввиду более поздних событий, что принц Карл изображен здесь в виде маленького херувима, которого поддерживают разные могучие аллегорические персонажи, тогда как его отец, сидя на троне, указывает на него покровительственным жестом.

В таком помещении трудно сосредоточиться на стеклянных витринах, но это необходимо, поскольку музей полон интереснейших экспонатов. Каждый английский школьник должен хоть раз их увидеть. Здесь трофеи, собранные на полях битв от Креси до Аламейна. Среди них можно увидеть наспех набросанные карандашом приказы о выступлении, адресованные кавалерийским полкам; пули, поразившие героев войны; фрагменты кораблей, чьи знаменитые имена выплывают из дыма давних сражений. Здесь есть мечи, пистолеты и ножи для снятия скальпов, шлемы, ташки и эполеты, седла, шпоры, барабаны, копья, футляры для депеш, трубы, горны, сабли — вся грубая сущность романтики.

Этот музей — полная летопись военных и военно-морских событий с древних времен до дня «Д» в 1944 году. Есть экспонаты периода Второй мировой с 1939 по 1945 год, несколько красиво оформленных диорам, расположенных в хронологическом порядке: на них изображены битвы, начиная с времен норманнского завоевания и заканчивая высадкой британских и союзнических войск на берегах Нормандии, воздушные бои в небе над Британией.

В этих залах начинаешь понимать, что, вопреки общепринятому мнению, американцы, пожалуй, не лучшие в мире охотники за сувенирами. На протяжении веков британские солдаты и моряки с завидным постоянством пополняли коллекцию трофеев. Только представьте себе, что солдаты после каждой битвы подбирают какую-нибудь вещичку на память, чтобы послать домой маме. После битвы при Ватерлоо офицер медицинской службы, майор Уильям Уимпер установил очень высокий стандарт, присвоив цепь с садовых ворот Хогмонта! Но солдатский подвиг забывается быстро, и реликвии военных лет служат напоминанием о былых победах.

Стремление сохранить все, что предположительно может быть связано с именем героя нации, доведено до абсурда в экспонате под названием «Бутылка портвейна, часть коллекции вин лорда Нельсона, находившейся на корабле «Виктори» во время Трафальгарского сражения». Скоропортящийся продукт, бутылка вина пережила Трафальгар, а лорд Нельсон — нет! А как вам экспонат под названием «Спирт, в котором было законсервировано тело лорда Нельсона на борту «Виктори» по пути домой»? Или — «Зонтик герцога Веллингтона».

Бродя по этому удивительному и захватывающему музею, я и наткнулся на Маренго — коня светло-серой масти, 57 дюймов в холке, которого Наполеон купил в Египте после битвы при Абикуре. Этот конь стал любимцем Наполеона и носил императора, в частности, в битве при Маренго, откуда и взялось его имя, а также под Иеной, Ваграмом и при бегстве из-под Москвы. Всем известно полотно Верне, посвященное переходу через Альпы: Наполеон на этой картине изображен верхом на Маренго.

Увы, ныне от Маренго, гордо ступавшего в былые дни по карте Европы, остался один скелет. Он помещен под стекло и стоит будто на цыпочках, что производит жуткое впечатление. При взгляде на этот череп, эти ребра и металлические стяжки, удерживающие скелет в целости, пробирает дрожь и невозможно отделаться от мысли: «Почему же его не похоронили как положено?» Ведь что бы потомки ни говорили о том или ином воине, лошадь этого воина, как жена Цезаря, всегда вне подозрений.

При Ватерлоо Маренго был ранен, а после низвержения Наполеона конь стал собственностью лорда Петре. Затем его купил генерал Ангерштайн, использовавший Маренго как жеребца-производителя в своем поместье в Или. О коне всемерно заботились, а когда он умер от преклонного возраста, из его копыт изготовили две табакерки (одна по сей день находится в караульной Сент-Джеймского дворца); скелет же, к сожалению, сохранили.

Разглядывая беднягу Маренго, я вспоминал знаменитых лошадей — из истории, из литературы, из легенд; все они по-прежнему молоды и прекрасны в людской памяти, ибо никто не видел их печальных останков: Эль-Бурак, конь, вознесший пророка Мухаммеда на седьмое небо; Буцефал, который покорился лишь Александру Великому; Пегас, крылатый конь Аполлона; Ксанф, конь Ахиллеса; Инцитат, которого безумец Калигула назначил консулом; Ламри и Спумадор, скакуны короля Артура; Грани, конь Зигфрида; Розабель, любимая верховая лошадь Марии Стюарт; Дженни Геддес, кобыла Роберта Бернса. Среди комических лошадиных образов на ум первыми приходят Росинант, жеребец Дон Кихота, и тощая страдалица Гриззл, потрусившая с доктором Синтаксом на спине на поиски Живописности.

Все эти лошади — настоящие, живые и прекрасные образы. И таким же, до этого момента, для меня был и Маренго. И даже когда во время представления какая-нибудь белая лошадь флегматично стояла посреди огней фейерверка с актером на спине, образ настоящего Маренго оставался в неприкосновенности. Его копыта слишком твердо стояли на земле пастбищ страны бессмертия.

Как бы мне хотелось, чтобы несчастные останки этой лошади убрали в запасники и показывали только ветеринарам.

Эшафот, на котором был обезглавлен Карл I, был возведен на уровне нижних окон Банкетного зала, возле современного входа в музей. В то время — в 1649 году — Банкетный зал был не отдельным зданием, как сейчас, а частью беспорядочного лабиринта внутренних двориков и построек всех времен, составлявших дворец Уайтхолл.

Под прямым углом к Банкетинг-хаус примыкало более раннее строение с четырьмя фронтонами, закрывавшее вид на Вестминстер. Потом следовало краснокирпичное здание с башенками — привратницкая Холбейн-Гейт, похожая по стилю на нынешние ворота в конце улицы Сент-Джеймс. С другой стороны улицы находилось еще несколько построек. А потому сцена казни короля разворачивалась в тупиковой улочке или во внутреннем дворе.