Александра Давид-Неэль - Тайные учения Тибета (сборник)

Я слышала, как один ученый лама утверждал, что смелые теории абсолютной интеллектуальной свободы и отказ от всех, каких бы то ни было обязательных, правил, исповедуемые самыми искушенными адептами «Прямого пути», — только слабый отголосок учения, существовавшего в незапамятные времена в Центральной и Северной Азии. Этот лама твердо верил, что доктрины, изучаемые в процессе высших степеней посвящения самыми крайними экстремистами — адептами «Прямого пути» — полностью согласуются с доктринами Будды. Будда будто бы очень решительно выдвигал их (теории) в некоторых разделах своих проповедей. Во всяком случае, добавил лама, Будда тоже понимал, что для большинства людей лучше придерживаться закона, рассчитанного на предотвращение дурных последствий их невежества и направляющего их на путь, где не угрожает духовная гибель. По этой причине Будда составил строгие правила поведения, обязательные для мирян и простых монахов. Лама этот сильно сомневался в принадлежности Будды к арийской расе и приписывал ему предков с желтой кожей. Он был убежден, что грядущий преемник Будды — Майтрейя — будет выходцем из Северной Азии.

Откуда он все это взял? Я не смогла это выяснить. С восточными мистиками спорить невозможно. Однако этот ученый лама, много поездивший и немало повидавший на своем веку, уверял, будто некоторые монгольские ламы разделяют его мнение относительно Будды и ожидаемого его преемника.

Само собой разумеется, не все затворники цхам-кханга обладают высоким умственным развитием, и они совсем не предаются там трансцендентальным размышлениям. Многие ограничиваются повторением несколько тысяч и даже миллионов раз одной и той же формулы, чаще всего санскритской мантры, совсем не понимая ее смысла. Все-таки иногда затворник повторяет и тибетский текст, но значение его остается для него таким же темным, как и слова чужого языка.

Одна из самых популярных формул называется киабдо (направляться к пристанищу). Я сама напевала ее миллионы раз, странствуя по Тибету под видом нищей-паломницы. Я выбрала именно эту формулу, так как ее знали все, и поэтому она не привлекала внимания. Напевая ее, я казалась совершенно поглощенной своим благочестивым занятием, и с успехом мне удавалось избегать докучливых и затруднительных вопросов — откуда мы идем, куда мы направляемся, какова цель нашего путешествия и тому подобных, угрожающих моему инкогнито разговоров. Кроме того, значение слов формулы далеко не тривиально. Вот оно:

Одна очень известная форма цхам заключается в затворничестве в какой-нибудь хижине или даже в собственной комнате, чтобы повторять эти слова сто тысяч раз и совершить такое же число земных поклонов.

Тибетцы знают два вида поклонов. Первый, под названием тшаго тсад, очень похож на китайское коту, отличаясь от него только тем, что до коленопреклонения поднимают над головой соединенные по-индусски руки и затем опускают их до уровня пояса в три такта, с задержкой на каждом такте, имеющей символическое значение. Обычно это движение выполняется быстро, не давая заметить эти задержки. Именно так приветствуют — всегда троекратно — статуи богов в храмах, великих лам, священные книги и здания.

Второй вид коленопреклонения, кианг тшагс, совершают, как в Индии, распростершись на земле во весь рост. Такой поклон предназначен для выражения очень высокого благоговения. Произнося вышеприведенную формулу, нужно совершать именно этот кианг тшагс. Поскольку по ритуалу полагается стукаться лбом об пол или о землю — в зависимости от места совершения поклонов — на лбу набивается синяк и образуется большая опухоль, иногда даже раны. По особому внешнему виду узнают причину их возникновения и, кроме того, определяют, дал ли киабдо желаемые результаты.

Перейдем от этих благочестивых простаков к категории цхам-па, мнящих себя неизмеримо выше всех остальных своих коллег. Они тренируются, делая дыхательную гимнастику по системе йогов. Гимнастика эта состоит в том, что тренирующийся принимает определенные позы во время выполнения различных способов вдыхания, задержки дыхания и выдыхания.

Цхам-па часто тренируются совершенно голыми, и форма живота во время задержки дыхания служит одним из признаков, позволяющих судить о степени приобретенной учеником квалификации.

Тибетцы уверждают: помимо развивающихся физических способностей (некоторые из них были уже описаны в предыдущей главе), овладение техникой дыхания дает победу над страстями, гневом, плотскими желаниями и обеспечивает безмятежность, склонность к размышлению, пробуждение духовной энергии (силы духа).

«Дыхание — это конь, а знание — всадник», — повторяют тибетские мистики. Верховой конь должен слушаться узды. Но дыхание управляет деятельностью тела и воздействует на активность сознания. Это и породило две системы: первая — более простая — заключается в воздействии на сознание путем регулирования дыхания; согласно второй, более сложной системе, дыхание само регулируется при создании безмятежности сознания (духа).

К дыхательным упражнениям, повторяемым по нескольку раз в день, затворник часто прибавляет медитацию-созерцание, прибегая к помощи килкхоров (магических кругов). Киилкхор — род диаграммы, начертанной на бумаге или ткани или же гравированной на металле, камне или дереве. Некоторые килкхоры изготавливаются при помощи маленьких флажков, светильников, ароматических палочек, торма, наполненных различным содержимым сосудов и т. п., изображающих целый мир в миниатюре. Но участвующие в них персонажи и соответствующие аксессуары обычно представлены аллегорически. Божества или ламы изображаются в виде маленькой пирамидки из теста, именуемой торма.

Килкхоры чертят также на земле или на досках сухими порошкообразными красками.

В одной из четырех высших школ крупных монастырей Тибета, а именно в школе «Гиюд», монахам преподают искусство составления разнообразных килкхоров. Существует множество их разновидностей. У «Сакия-па» я видела килкхоры по крайней мере трех метров в диаметре. Они были нарисованы порошковыми красками, скрепленными маленькими палочками, что давало возможность наносить краски слоями разной толщины. Получался, таким образом, рисунок, напоминавший рельефные географические карты. Эти гигантские колеса заключались в ограду из дерева или раскрашенного картона, изображавшую крепостные стены с воротами. В надлежащих местах располагали алтарные светильники и маленькие флажки.