Марек Малятынский - В тени Канченджанги

Когда я расшнуровал рукав, в палатку ворвался морозный, отрезвляющий воз дух. Вокруг море лунного света. По другую сторону долины белела озаренная мертвенно-бледным сиянием верши на Рамтанга. Такой леденящий жилы застывший кошмар можно увидеть и почувствовать только светлой ночью посреди покрытых снегом гор…

Готовить мы кончили после шести. Молочный суп, сухарь, чай — вот наша еда на весь сегодняшний день. Но я даже не думал о том, что мы мало поели: я был полон отчаянного нетерпения в ожидании исхода, который уже близок. Успех предрешался траверсом.

Мы, нервничая, собирались в дорогу. Весек сунул мне в рот половинку шоколадного батончика, выделил несколько конфет, я натянул ботинки и выкарабкался наружу. Над террасой вставал рассвет, а с ним пробудился ветер. Словно из трубы, ударили в небо столбы пыли. Снежная мгла медленно заволакивала террасу. По склону с глухим гулом соскальзывали пылевидные сухие лавины.

Мы принялись складывать палатку. Смерзшееся полотнище оказывало сопротивление, парусина трещала при свертывании.

— Марек, поторопись, они уже выходят! — бубнил у меня над ухом Весек.

Я же воюю с этой проклятой палаткой!

Войтек и Рубинек успели надеть рюкзаки и двинулись к перевалу. Окоченевшими руками я пытался совладать с непослушными ремнями своих кошек, беспомощно глядя, как минутой позже отправляются в путь Вальдек и Юзек.

— Ты чертовски долго возишься! — нервничал Весек. — Я думал, мы выйдем первыми. После вчерашнего не хочется, чтобы создалось впечатление, будто мы едем на чужом горбу.

— Успокойся, я и так спешу по мере сил. Ведь ребятам не пришлось снимать палатки. Они продолжают путь с «высотным» [12] «Высотный» — марка палатки. , которым так и не воспользовались. Увидишь, мы скоро их нагоним! — Я старался сохранить терпение, хотя меня злило, что Весек уже с утра выражает недовольство.

Ведущая двойка опередила нас метров на четыреста. Войтек и Рубинек медленно брели по глубокому снегу, слегка поднимаясь в гору. За ними следовали Вальдек и Юзек. Ветер теребил в воздухе верёвки, которыми они были связаны. Я сделал снимок, и мы двинулись. Позади остались две покинутые «турни» — наш последний стационарный лагерь. Альпийский штурм начался.

Наметенный ветром снег был рыхлым, под тяжестью рюкзаков мы проваливались по колено. Порывы метели ударяли в лицо.

Плотно закутавшись в анораки, мы шли, низко наклонившись вперед, чтобы защититься от ветра. Было трудно дышать. Шаг, два вдоха, снова шаг и два вдоха. Несмотря на тяжелый груз и мерзкий снег, мы продвигались ритмично и быстро.

Мы догнали Юзека, потом опередили Вальдека, но Войтек и Рубинек все время оказывались далеко впереди. Войтек прокладывал дорогу, как машина, сохраняя великолепную форму.

Наступил полдень, а мы неутомимо, шаг за шагом одолевали снежное пространство. Нам удалось уже немного подняться; под нами осталась вершина Белой Волны, которой до семи тысяч недостает всего каких-нибудь десяти — пятнадцати метров. Только скальные ребра вершинного купола Кангбахена казались такими же далекими, как и утром.

Мы шли молча, каждый на длину верёвки отдаленный от своего партнера. Ветер постоянно бил нам прямо в глаза, ноги пронизывал резкий холод. Только Рубинека спасали пуховые брюки.

Мы вышли на место ведущих. Сначала дорогу долгое время прокладывал Весек, потом настала моя очередь. Я осторожно пробовал снег ледорубом, прежде чем сделать очередной шаг, чтобы не утратить равновесия и не рухнуть вниз вместе со ступенькой! Стоило покачнуться или поскользнуться, как приходилось прилагать все силы, чтобы не упасть. А на такой высоте это требует громадных усилий, приводит к нарушению дыхания. В подобных случаях приходилось замирать на месте и ждать несколько десятков секунд, пока дыхание выровняется и исчезнет ощущение удушья. Перед глазами постепенно пропадали багровые круги.

И снова снег… И снова вперед, шаг за шагом… Через каждые несколько минут кратковременная остановка…

Когда наконец прекратится эта мука? Я веду всего лишь несколько минут, а уже как безумный мечтаю, чтобы кто-то шел впереди. С радостью позволяю Весеку сменить меня. Потом опять я, а теперь Вальдек.

Прокладывая траверс под темными скалами, мы миновали невысокое скальное ребро. Вальдек, остановившись, энергично прокапывал снег ледорубом. Мы все сгрудились возле него.

— Осторожнее, подо мной сплошной лед! — заставил он нас остановиться. — Я должен вбить крюк.

Мы терпеливо ждали, а он все никак не мог отыскать подходящего места для страховки. Время шло, нас начал бить озноб.

«Уже четвертый час. Ну и портачит он. Может, попытаться пройти в кошках, а Весек подстрахует меня ледорубом, иначе совсем околею!» — решил я.

— Весек! Внимание, иду!

Я обогнул Вальдека снизу.

Сначала у меня получилось неожиданно легко. Но уже через несколько метров я оказался на сплошном льду, припорошенном легким слоем снега. Я шел осторожно, сильно согнувшись, упираясь низко перехваченным ледорубом в склон горы. Пришлось наклониться так, что рюкзак переваливался через мою голову, и вырубать во льду неглубокие ступеньки.

«Осторожно, осторожно, берегись! Ты не имеешь права грохнуться сейчас вниз!» — вслух говорил я себе, стараясь заглушить охватывающий меня страх.

Я уже отдалился от коллег, но лед все не кончался. Кончилась верёвка! Я. старательно выдолбил две ступеньки для себя, две для Весека. Уперся коленями в склон и всем телом навалился на вбитый в лед конец ледоруба. Перед моими глазами была гладкая ледяная глазурь, любимый, добрый ледоруб, и мне решительно не хотелось оборачиваться. Я чувствовал, что за спиной у меня — только ледяное поле и воздух.

— Весек, можешь идти. Но прошу тебя, осторожнее! — крикнул я, не поворачивая головы.

Через минуту он добрался до меня, и я мог двинуться дальше. Вскоре лед кончился, и снова начался глубокий снег, чудесный глубокий снег, в котором я чувствовал себя в полной безопасности! Меня еще продолжала бить дрожь.

Держа путь несколько вниз, мы добрались до скального ребрышка и, поджидая коллег, стали подыскивать место для палатки.

Полчаса спустя прибыл Вальдек, затем остальные.

— Ну, братец! Я, собственно, должен бы тебя здорово пропесочить! — Он слегка злился. — Ведь на таком льду легко сорваться. С тяжелым рюкзаком, прежде чем успеешь обернуться и начнешь тормозить, ты нарушишь положение партнера, и вы оба загремите вниз. Я вколотил там четыре крюка, мои титановые кошки на льду абсолютно не держат. Но если уж даже на нем вы чувствуете себя уверенно и способны передвигаться, то почему не вырубаете нормальных ступенек?

Уже четыре. Стало сумрачно, мороз усилился. Мы энергично принялись копать площадки. Теперь, после целого дня трудов, необходимо быстрее укрыться в палатке: после захода солнца, когда становится очень холодно, растрачивается особенно много сил. Ребята облюбовали место у скальной шпоры. Время шло, но ни нам, ни им никак не удавалось поставить палатку. Видно было, как они ледоруба ми разрыхляют и утаптывают снег, потом размышляют над чем-то. Явился Вальдек.