Борис Норд - Льды и люди

— Да, — откликался одобрительно Джексон, — нам с Армитеджем на Земле Георга приходилось делать то же самое. Это скучно.

— Да, мистер Джексон, это скучно, — вежливо поддакивал Иогансен.

Обняв руками колени, он смотрел на раскалившиеся угли. Воспоминания Нансена оживляли в его мозгу все эпизоды их путешествия. Нет, ему положительно до сих пор не верилось, что они с Фритьофом выбрались невредимыми изо льдов.

— В середине марта, — продолжал Нансен, — путь еще затруднился, и нам с Иогансеном пришлось также превратиться во вьючных животных. Наравне с собаками мы тянули нарты через торосы и глубокие трещины. Нагромождения торосов становились все ужасней. Вдобавок в начале апреля, сделав вычисления, я увидел, что двигаться дальше бесполезно.

— Почему же? — нетерпеливо перебил экспансивный Кетлитц. — Что случилось?

— Лед несло на юг. Дрейф льдов на зюйд парализовал наше усилие итти на север, мистер Кетлитц. Я был в положении человека, который бежал вперед по кругу, с большой скоростью вращающемуся в другую сторону, — объяснил Нансен

— 7 августа мы повернули на юг к Земле Франца-Иосифа. Итти вперед было безрассудно. Перед тем как мы с Иогансеном повернули собак на юг, я вычислил наше местоположение. Было 86° северной широты.

— 86 градусов 13 минут, Фритьоф, — уточнил Иогансен.

— Да, верно; 86 градусов 13 минут, — подтвердил Нансен. — Водрузив норвежский флаг, мы пошли на зюйд-вест. Как нарочно, лед в обратном направлении пошел ровный и гладкий. По нему можно было свободно скользить впереди собак на лыжах. О, если бы такой лед шел к полюсу! Чтобы кормить самых сильных и здоровых собак, мы убивали слабых. В конце апреля Иогансен увидел в торосах ствол сибирской лиственницы. Дерево во льдах на 85 градусе северной широты. Это была изумительная находка. Она как-раз подтверждала мою теорию движения полярных льдов через полюс. Через несколько дней я сделал не менее интересное открытие. Я увидел на покрывающем торосы снегу следы песца. Где он доставал себе пищу среди бесконечного льда? Мы с Иогансеном так и не смогли узнать этого. Переходы сокращались и сокращались, так как полыньи стали встречаться все чаще. Проходил и май, а Земли Петермана, виденной Пайером все не было. Оставалось лишь 11 собак. Земля виденная с мыса Флигели, должна была находиться от нас всего в 9 милях. Но, сколько мы с Иогансеном ни высматривали ее с вершин торосов, мы не видели ничего похожего на землю.

День 17 мая принес нам новое открытие: в пересекшей нам путь большой полынье плавало несколько нарвалов. 19 мая встретился первый медвежий след. Мы добрались, наконец, до широт, обитаемых животными. 28 мая надо льдами пролетела первая птица. Это был глупыш. 31 мая в одной из полыней встали торчком тюлени. Вдоль этой полыньи шли следы медведицы с двумя медвежатами. Ледяная пустыня с каждым днем оживала. Но земли Петермана попрежнему нигде не было. Тревога закрадывалась в наши души. С первого по седьмое июня нам пришлось простоять на одном месте на куске льда, окруженного со всех сторон полыньями, наполненными битым льдом. 14 июня у нас было всего только три собаки. Запас пищи иссякал. 15 июня их стало две. Вечером мы убили слабейшую, сварили бульон из ее крови. Но мы не унывали. У нас были порох и пули на триста выстрелов. И, наконец, мы могли заняться ловлей на удочки чаек.

— Ловлей в полыньях ракушек и прочей снеди, — подсказал Иогансен.

— Да, и ракушек. Перспективы в общем были еще бодрые. Нас угнетало только отсутствие земли Петермана. Неужели Пайер ошибся, приняв за нее увеличенный рефракцией (преломлением лучей) продолговатый айсберг?

26 июня мы впервые пустили в ход каяки, переплыв огромную полынью. Во время переправы нам посчастливилось убить тюленя, вынырнувшего у самых каяков. Я в это время вытаскивал каяк на лед. Иогансен еще сидел в каяке. Выстрелив, Иогансен попал тюленю в самую макушку черепа. Тюлений мозг залепил Иогансену глаза. Бросив вытаскивать каяк, я метнул в тюленя гарпун. Я смертельно испугался, чтобы не утонуло такое огромное количество пищи. Имея ее, нам можно было не убивать Канифаса и Великана, наших последних собак. Обладание тюленем досталось после напряженной борьбы. Когда я кидал гарпун, мой каяк стало относить на середину полыньи. Нарта, погруженная в него, съезжала в полынью. Собаки принялись лаять. Иогансен растерялся. Ухватившись за нарту обеими руками, он не решался выпустить их, боялся и привстать, чтобы втащить ее в свой каяк, так как он и без того наполнялся водой. Я же, — усмехнулся воспоминаниям Нансен, — лежал на краю льда, вцепившись обеими руками во всаженный в тюленя гарпун. Это была пища. Много пищи. Разве я мог бросить ее!

— Конечно, нет, — категорически подтвердил Кетлитц. — Вы поступали правильно. Каждый из нас поступил бы так. Иногда кайра дороже всего снаряжения.

Вспыхивали огоньки трубок. Джексон, Армитедж, Фишер и Бломквист одобрительно кивали.

— Пришлось порядочно повозиться, пока каяки, нарты и тюлень были вытащены на лед. Когда все было на льду, я стал свежевать тюленя, — закончил Нансен. — Иогансен принялся раскладывать палатку. — Ух, и наелись же мы в тот день тюленьего супа и жареной тюленины!

— Это был для меня самый счастливый день после ухода с „Фрама“, — согласился Иогансен.

Крайние северные острова архипелага Нансен и Иогансен увидели только в конце июля.

„На юге стала видна белая линия, — делает в своем дневнике в этот день запись Нансен. — В течение тысяч тысячелетий вздымалась тут земля посреди неизвестного полярного моря. Она была похожа на гряду облаков. Льды покрывали ее. Но и такая она была для нас желанной“.

На следующий день Нансен увидел в бинокль на западе новую землю. [10] Переход Нансена и Иогансена с „Фрама“ по пловучим льдам и затем по островам архипелага представляет большую ценность для науки. Он дал первые достоверные сведения о существовании животной и растительной жизни на крайних островах архипелага и во льдах от моря Виктории по направлению к северному полюсу. Покрытая вся льдами, она имела правильную выгнутую форму. Торосы, полыньи, наполненные битым льдом, заставляли путешественников делать большие обходы. Лед опять начал дрейфовать на юго-восток от земли. Но 7 августа, с неимоверными трудностями переплыв на каяках огромную полынью, Нансен и Иогансен достигли глетчера неизвестной земли. Вдоль глетчера они поплыли на каяках на запад. Полынья все расширялась и расширялась.

Обогнув на другой день глетчер, они увидели свободное ото льда море. Землю, берегов которой они достигли, скрывал туман, и определить, на земле ли Петермана, или на какой другой были они, — им не удавалось. Когда туман спал, Нансен и Иогансен взобрались на ближайший мыс. С вершины его они увидели, что находятся на небольшом скалистом островке. По соседству с ним виднелись ледяные вершины еще трех скалистых островков. Исследователи были на неизвестном архипелаге. Белая земля — назвал его за льды Нансен. Отдельные острова он наименовал островами Мира, Евы, Аделаиды и Лив.