Мэри Чабб - Город в песках

Вдали возвышался холм, похожий на муравейник. По его склонам взад и вперед сновали мальчишки с корзинами.

Я знала, что где-то там находится Джейк: он вводил Хэла в курс нового для него дела. Они намеревались вдвоем расчистить всю территорию к северу от дворца, где некогда стояли дома жителей города.

Я подошла к краю траншеи и заглянула вниз, где на глубине двадцати футов велись раскопки. Перед глазами возник целый лабиринт из толстых стен, узких ущелий, непонятных туннелей и извилистых проходов; в одном месте на платформе из кирпича-сырца одиноко возвышались пять ступенек, которые никуда не вели. Потом я отыскала глазами основной участок работ: там внизу я увидела Сетона, наблюдавшего за тем, как двое рабочих-шергати что-то расчищали у основания стены; другие рабочие сразу же наполняли землей и щебнем свои корзины. Сетон оглянулся и, увидев меня, стал выбираться из лабиринта.

— Что это за здание, Сетон?

— Я стою среди руин главного двора — дворца правителей Эшнунны. Мы продолжаем раскапывать здание к востоку отсюда, по всей вероятности бывший храм. С того места, где вы стоите, видны развалины семи дворцов. Взгляните на самый верхний тонкий слой кирпичей, лежащий на уровне земли. Хаммурат сверг Ибик-Адада II, — продолжал Сетон, — приблизительно а 1880 году до н. э, Следующий слой кирпичей, расположенный под этим, относится к периоду царствования его отца Ибалбела.

Из-за угла появился Ганс.

Концом палки он дотронулся до какого-то выступа в стене у себя над головой; это был заостренный край большого плоского камня белого цвета, торчавшего из стены примерно на дюйм. Чуть повыше в стене было сделано небольшое углубление.

— Это остатки дверных проемов с углублением в верхней части, — сказал он. — Мы почти уверены, что этот дом принадлежал Дадуше. А здесь, — конец палки, опустившись фута на три, скользил вдоль ясно различимой линии плоских камней…

— Не продолжайте! — воскликнула я. — Мне хочется самой угадать. Это основание здания, да?

— Она смеется над нами, — с огорчением заметил Ганс.

Но у меня постепенно открывались глаза. Дело это, конечно, очень сложное, но увлекательное. Сетон копал все глубже, извлекая на поверхность кучи щебня и обломков слежавшихся кирпичных стен. Однако все важное и характерное для каждого строительного периода осторожно высвобождалось без помощи кирки или лопаты. Для меня это было откровением — ведь ранее мне довелось видеть только сравнительно несложные раскопки города Тель-Амарна, относившиеся целиком к одному строительному периоду.

— Эта крыша, вероятно, все, что осталось от здания Ур-Нинмара, — продолжал Ганс. — А теперь взгляните на это!

Под четко различимой линией кладки я заметила кое-где на штукатурке стены темные, ясно видимые пятна.

— Как вы думаете, от чего эти пятна?

— Не знаю, — ответила я. Затем, подумав, прибавила наугад: — Может быть, это следы пожара?

— Не «может быть», а наверняка, — ответил он. — Это говорит о том, что ниже находится слой Билаламы, а под ним слой Кирикири. — Он показал при этом на другой, четко обозначенный дверной проем у основания стены.

Я попыталась вдуматься в смысл его слов, но так ничего и не поняла. Мне пришла в голову спасительная мысль, что самое время вести Джона домой пить чай, и я высказала ее. Ганс и Сетон рассмеялись и пошли обратно, пробираясь сквозь кучи щебня к другому зданию.

В первый вечер с раскопок поступило немного находок, Я пошла в комнату, где их регистрировала Рэчел, и села возле нее, чтобы посмотреть, как это делается — ведь Ганс сказал, что в разгар раскопок этим делом придется заниматься двум человекам. У Рэчел имелась объемистая регистрационная книга с двойными листами, проложенными копиркой, как это бывает в книжках для накладных, причем каждый верхний листок имел перфорированный край на случай, если его надо будет вырвать. Это очень удобно: летом, когда публикуются результаты, вместо громоздкой книги, достаточно прихватить в Лондон лишь верхние страницы.

Когда я вошла, Рэчел регистрировала глиняную статуэтку человечка в остроконечной шапке со сплющенными глиняными шариками вместо глаз. В руках он держал неизвестного зверька.

— Наверное, какое-то божество или жрец, — сказала она. Затем она измерила фигурку небольшим кронциркулем и занесла результаты в книгу — 6,3 на 6,1 сантиметра. Потом Рэчел прочла надпись Сетона на крышке коробки, в которой фигурка была доставлена с раскопок.

— 17O-30 — это двор здания Сетона, — пояснила Рэчел, вписывая данные о находке в различные графы. Потом она взяла следующий предмет — маленького глиняного зверька.

— O30 — это, конечно, квадрат: вся территория раскопок разбита на квадраты, на одной стороне которых поставлены буквы, на другой — цифры; этот двор — семнадцатое помещение, очищенное в данном квадрате. Прикрепите, пожалуйста, этикетку к статуэтке. Она пойдет под номером Ac. 32/1, что означает: первый предмет, найденный в Асмаре за сезон 1932 года.

Я заготовила этикетку и повесила ее на шею статуэтке.

У Рэчел была приятная манера выслушивать элементарные вопросы и отвечать на них, не давая вам при этом почувствовать ваше невежество. Я сочла момент подходящим для выяснения некоторых вещей.

— Рэчел, — начала я, измеряя для нее маленького зверька (кстати, его размеры были 3,2 на 3 сантиметра), — со слов Ганса я сегодня поняла, что там видны следы пожара. Следовательно, ниже находится слой Билаламы, а под ним слой Кирикири. Откуда ему известны имена людей, ведь там нет никаких надписей? И при чем тут пожар?

— Немало исторических фактов известно нам из текстов, — ответила она, — поэтому в процессе раскопок некоторых зданий он сопоставляет то, что видит, с тем, что он ужа знает. Нередко надпись на кирпиче или еще где-нибудь является доказательством того, что он на верном пути. Но некоторые развалины настолько хаотичны, что названия, которые мы даем отдельным слоям, весьма спорны. Мы рассуждаем примерно так: это, должно быть, до Дадуши, поскольку из надписей на кирпичах нам известно, что над ним находится до Ибалбела, а из текстов мы знаем, что Дадуша был отцом Ибалбела.

— Понятно, — сказала я и поднесла красно-бурую бусину изящной продолговатой формы к висячей лампе над скамьей. Бусина заискрилась и обрела цвет старого бургундского.

— Это карнеол, — сказала Рэчел. — Как он красив, не правда ли?

— Да, очень красив, — ответила я, возвращая бусину, — но как же насчет пожара?

Она засмеялась.

— Хорошо, вернемся немного назад. Вам известно, что Эшнунна находилась в зависимости от царей Третьей династии Ура. Но примерно в 2000 году до н. э. цари Ура были свергнуты эламитами. Последним царем Ура был Ибисин, а до него правил Гимилсин (Шусин); их современники — правители Эшнунны Улушуилия и его отец Итурия — признавали обоих царей своими владыками. Но самое интересное, что вскоре после падения Ура здесь появился правитель со странным именем Кирикири. Это говорит о том, что сам он, возможно, выходец из горных районов Элама. По-видимому, Эшнунна в надежде обрести независимость восстала против Ура и помогла эламитам разрушить его, но попала под иго нового иноземного властелина. Или же, может быть, Эшнунна была вполне лояльной по отношению к Уру, боролась на его стороне, а Кирикири был одним из победоносных эламитских военачальников, и Эшнунна досталась ему при разделе добычи. Нам известно, что его сын Билалама тоже правил здесь; мы также знаем, что после него вновь вспыхнула борьба — теперь за освобождение Шумера от господства эламитов, в ходе которой была разрушена большая часть Эшнунны.