Саймон Скэрроу - Орел в песках

Действие многих романов цикла о «римском орле» происходило в Британии, поэтому было легко находить и изучать те места, где предстояло сражаться Макрону и Катону. В последней книге действие переносится в пустыню, на самую окраину Римской империи, что, конечно, создало проблемы. Впрочем, эти проблемы решились, когда мне позвонил мистер Дагестани из посольства Иордании и сообщил, что Его Величество король Абдалла — увлеченный читатель цикла — любезно приглашает меня с семьей в Иорданию, чтобы мы могли осмотреть древнеримские постройки, которых очень много по всей стране.

Я хотел бы выразить искреннюю благодарность Его Величеству за гостеприимство. Ту же благодарность я адресую всем иорданцам, сделавшим наше посещение страны таким приятным. Спасибо Розане Абу Хамди из королевской службы протокола, организовавшей увлекательную экскурсию по римским достопримечательностям; нашему водителю Мураду, проявившему себя терпеливым учителем арабского языка, который мы изо всех сил пытались усвоить; и Самеру Муашеру, который точно знал, где искать тот или иной пустынный форт, что было очень важно для этого романа.

Центурион Макрон заметил их первым. Несколько человек, укутанных в бурнусы, спокойно вышли из темного переулка на людную улицу и смешались с потоком людей, животных и повозок, который тянулся к большому рынку на открытом дворе храма. Несмотря на то что до полудня было далеко, солнце нещадно палило. Воздух узких иерусалимских улочек наполнился удушающей смесью запахов: знакомое амбре городов империи и другие ароматы, странные и напоминающие о Востоке, — пряности, цитрон и бальзам. Под обжигающими лучами солнца Макрон чувствовал, как пот заливал лицо и тело, и поражался, как в таком пекле можно ходить в бурнусе. Группа людей прокладывала путь по улице, шагах в двадцати перед центурионом, не разговаривая друг с другом и не обращая внимания на суетливую толпу.

Макрон взял поводья мула в левую руку и пихнул локтем своего спутника, центуриона Катона, ехавшего рядом во главе небольшой колонны солдат вспомогательной когорты.

— Что-то затевают.

— А? — Катон огляделся. — Что ты сказал?

— Вон, впереди. — Макрон быстро махнул рукой в сторону людей, за которыми наблюдал. — Видишь тех, с покрытыми головами?

Катон несколько мгновений щурился.

— Вижу. А что с ними не так?

— Разве не странно?

Макрон взглянул на товарища. Катон — умница, подумалось ему, но порой упускает крайне важное, происходящее прямо под носом. Все-таки зелен еще! Сам Макрон прослужил в легионах почти восемнадцать лет — хватило, чтобы научиться четко оценивать обстановку. От этого умения часто зависит жизнь. Тело Макрона покрывали шрамы — в память о тех случаях, когда он замечал угрозу слишком поздно. И жив он остался лишь благодаря мужеству и стойкости в битвах. Он мог заставить считаться с собой, как любой центурион в легионах императора Клавдия. Или не любой, подумал Макрон, обернувшись на Катона. Его друг получил повышение неприлично рано, в начале карьеры, — ему помогли ум, отвага, удача и высокий покровитель. Защита покровителя вызвала бы отвращение у человека, который сам пробился из рядовых, но Макрон положа руку на сердце признавал, что Катон полностью оправдал повышение. За четыре года службы во Втором легионе — в Германии, Британии и Иллирии — друг заматерел и превратился из гладкощекого новобранца в крепкого жилистого ветерана. Однако зачастую по-прежнему витал в облаках.

Макрон нетерпеливо вздохнул:

— Бурнусы. В такую жару. Странно же…

Катон снова взглянул на мужчин и пожал плечами.

— Теперь, когда ты сказал… пожалуй. Может, они из какой-нибудь религиозной секты. — Он нахмурился. — Только подумать, откуда их столько в одной религии? А я еще слышал, что все местные ужасно религиозны. Нет никого набожней иудеев.

— Возможно. — Макрон нахмурился. — Хотя эти парни впереди не кажутся мне очень религиозными.

— Точно?

— Точно… — Макрон многозначительно тронул пальцем нос. — Поверь, они что-то замышляют.

— Например?

— Не знаю пока. Давай последим за ними. Посмотрим, что ты надумаешь.

— Надумаю? — Катон раздраженно нахмурился. — Я как раз думал, когда ты меня прервал.

— Да ну? — хмыкнул Макрон, не отрывая взгляда от подозрительной группы. — Наверняка ты размышлял о чем-то грандиозном. Это если судить по отсутствующему выражению лица.

— Замечательно. На самом деле я думал о Нарциссе.

— О Нарциссе? — Лицо Макрона потемнело — именно по приказу императорского секретаря друзья отправились на Восток.

— Боюсь, нам не поздоровится. Дело пахнет жареным.

— Все, что предлагал нам этот ублюдок, пахнет, точнее, воняет. Мы — золотари на имперской службе. И вечно в дерьме.

Катон посмотрел на друга с гримасой отвращения и собрался уже ответить, когда Макрон вытянул шею и прошипел:

— Смотри! Началось.

Прямо перед ними возвышалась арка, обозначавшая вход на просторный внешний двор храма. Ослепительный свет оттенил головы и плечи людей впереди, и Катон не сразу снова перевел взгляд на людей в бурнусах. Те, пройдя под аркой, протиснулись через толпу на другую сторону улицы и теперь быстро направлялись к столам ростовщиков и сборщиков налогов в центре двора.

— Вперед. — Макрон ударил пятками в бока мула, тронув его с места. Прохожие, испуганно оглядываясь через плечо, расступались. — Поехали!

— Погоди! — Катон схватил друга за плечо. — Мы только добрались до города, а ты уже лезешь в драку.

— Говорю тебе, они замышляют недоброе.

— С чего ты взял? Нельзя же с бухты-барахты набрасываться на любого, кто под руку подвернется.

— Почему?

— Вызовешь беспорядки.

Катон выскользнул из седла и встал рядом с мулом.

— Если хочешь следить за ними, лучше пешком.

Макрон бросил взгляд на людей в бурнусах.

— Разумно. Оптион!

Высокий суровый галл широкими шагами подошел и отсалютовал Макрону.

— Слушаю, командир!

— Возьми поводья. Мы с центурионом Катоном прогуляемся.

— Прогуляетесь, командир?

— Что неясно? Ждите нас у ворот. И не распускай людей — на всякий случай.

Оптион нахмурился.

— На какой случай, командир?

— На случай заварухи. — Макрон усмехнулся. — Какой же еще? Пошли, Катон, пока мы их не потеряли.