Люциан Воляновский - Жара и лихорадка

— Я был всего-навсего майором, а меня слушались и генералы, — вспоминает профессор, — потому что понимали: к маляриологу надо прислушиваться.

— Представьте себе, профессор, что вы снова студент и перед вами стоит проблема выбора. Кем бы решили стать?

— Маляриологом, потому что, оглядываясь назад, я испытываю чувство большого удовлетворения.

Если бы нашелся режиссер, пожелавший поставить по этому незамысловатому сюжету пьесу о Грузии и о малярии, ему следовало бы обратить внимание на то, что здесь уже нет неуверенности, характерной для стран, где с малярией не только не покончено, а даже наоборот: она перешла в наступление. Директор Института им. Вирсаладзе, с которым я беседую, говорит, что, по предсказаниям врачей, в Грузии малярия полностью исчезнет по прошествии ближайших десяти лет, однако сам он склонен считать, что это время наступит значительно раньше.

Итак, усилия людей направляются сегодня на укрепление достигнутых результатов. Человек в силах бороться с малярией. Я бы даже сказал, что в Советском Союзе сейчас полностью окупились колоссальные материальные затраты, вложенные почти полвека назад в борьбу за здоровье людей. Хотя не все проходило гладко, борьба потребовала многих жертв, огромных средств…

Как пишет один французский автор в статье, посвященной достижениям советской гериатрии [29] Гериатрия — учение о заболеваниях в старческом возрасте. , — «русские не хотят умирать». Я не запомнил всех статистических данных, а лишь человека, который ребенком тащился за матерью из одной деревни в другую, человека, болевшего малярией в детстве и в расцвете сил и всю свою жизнь посвятившего борьбе с нею. Его работа принесла ему такое же удовлетворение, какое испытывает врач, отошедший от постели больного с чувством выполненного долга. Диагноз поставлен правильно, прописанные лекарства — действенны, рецидив болезни — исключен, выздоровление — полное… Немногим врачам дано испытать чувство безграничного удовлетворения, тем более что пациентом был почти весь народ.

— Ах, все это позади!.. Как быстро летит время!

Я так и не понял, что имел в виду профессор. То ли нашу беседу, когда тикали часы и крутился магнитофон, то ли то, что он не заметил, как в его родной Грузии меньше чем за полвека победили страшную болезнь… А может, он подумал, что из-за работы некогда было оглянуться на прожитую жизнь…

Когда в 1955 году Всемирная организация здравоохранения объявила священную войну малярии, каждый специалист понимал, что подобная война не может быть выиграна только с помощью одной химии. Подобно тому как в любой современной войне, здесь надо учитывать и факторы психологического характера. Конечно, не в отношении комаров, а в отношении невежества и суеверия. Специалисты понимали, что нарушение привилегий деревенского колдуна может погубить все усилия, направленные на борьбу с болезнью.

В африканских странах, где колдун пользуется большой властью и в глазах крестьян связан с темными силами, «человек с белым порошком» не входил в его дом в обуви, а оставлял ее на пороге, демонстрируя тем самым свое уважение к высокому лицу. Приступая к обработке жилья инсектицидами, тщательно закрывал развешанные по стенам предметы колдовского культа, чтобы они «не теряли» своей магической силы, потому что, по заверениям колдунов, белый порошок ослабляет ее.

Мой белокожий читатель, попридержи улыбку превосходства! Передо мной лежит декабрьский номер журнала «The Journal of Tropical Medicine and Hygiene» (1967) со статьей знаменитого маляриолога сэра Гордона Коуэлла. Этот автор включился в древний спор на тему о том, кто, что и от кого перенял? Он утверждает, что Новый свет подарил Старому картофель, каучук и табак, и Старый свет «схватил» от Нового малярию и сифилис. Он пишет, что во время конклава в 1623 году восемь кардиналов скончались от малярии и многие переболели, потому что неподалеку были малярийные болота, и как абсурдные религиозные запреты тормозили применение даже апробированных средств. По его мнению, можно было бы продлить жизнь Оливеру Кромвелю, но ни один врач не рискнул бы прописать ему «порошок иезуитов», или «порошок кардинала», иначе говоря хинин, который в то время был уже известен.

«Научная медицина встречает много трудностей, когда ей приходится действовать в среде, отличной от той, где она родилась», — уверяет Фрэзер Брокингтон.

Я думаю, что над этим стоило бы подумать. В священной войне против малярии любой ценой надо избежать конфликта с высокими духовными лицами той страны, где обнаружена болезнь. Более того: надо искать союзников среди тех людей, которые в силу своего высокого религиозного сана пользуются в стране непререкаемым авторитетом.

А теперь перейдем от общих рассуждений к рассказу о конкретных делах. В сообщениях, поступавших в женевский штаб из северных провинций Таиланда, указывалось, что две трети населения больны малярией и болезнь грозит распространиться не только на соседние провинции, но и на соседние государства.

В Женеву вызвали индийского маляриолога доктора Самбасивана и попросили его возглавить группу маляриологов в Северном Таиланде. Его согласие обрадовало не только потому, что доктор — специалист в своей области, но и потому, что он — буддист. Для Всемирной организации здравоохранения, которая привлекает к работе людей самых разных специальностей из самых разных стран, никакой роли не играют ни цвет кожи, ни вероисповедание. Но когда я поездил по Таиланду, то убедился, что человек, незнакомый с буддийским учением, встретит большие трудности в противомалярийной борьбе. Почему?

Когда в 1957 году исполнялось 2500 лет со дня рождения Будды, король Таиланда, который среди прочих званий носит еще и титул «хранителя буддийской веры», облачившись в предписанные ритуалом одежды, отправился на две недели в монастырь.

Монахи в оранжевых одеяниях встречаются в Таиланде на каждом шагу. По весьма скромным подсчетам, их там около 200 тысяч человек. Мы, европейцы, недооцениваем влияния монахов на повседневную жизнь этой страны. Но именно с ним следует считаться в первую очередь.

Фактически каждый таиландец обязан пройти через монастырь, хотя это вовсе не значит, что он должен там остаться. Монастырь посещает юноша перед женитьбой. Туда идут, чтобы в тишине и покое подумать о житейских проблемах.

Монахи присутствуют на похоронах, освящают новые дома, а в День учителя в знак благодарности их торжественно угощают едой, хотя в Таиланде обучение светское.

Чтобы подняться на верхнюю ступень знаний, монахи должны упорно и прилежно учиться. Монастыри поразили меня переплетением новых веяний со старыми традициями. Когда я однажды беседовал с настоятелем одного монастыря, из одной кельи до меня доносился стук пишущей машинки, из другой — мелодичная декламация стихов из древних писаний. Таиландская ветвь буддизма — в отличие от других — никогда не считала интимную жизнь человека злом или, скажем, темой, о которой не принято говорить вслух. Наверное, поэтому в монашеских кельях висят на стенах яркие японские календари с полураздетыми красотками… Такие же календари — к моему великому изумлению — я увидел и в пещерах отшельников.