Владимир Врубель - Всем штормам назло

Ошеломлённый прочитанным письмом, Чебышев немедленно доложил адмиралу о случившемся. Попов принял все зависящие от него меры, чтобы схватить беглеца, благо опыт поимки беглых матросов имелся немалый, но всё оказалось безрезультатным. О побеге Збышевского Попов доложил шифровкой в Министерство. Одновременно он написал секретное письмо и отправил вместе с рапортом Чебышева и письмом Збышевского. Своё письмо Попов сопроводил прошением об отставке с должности командующего эскадры. Краббе ответил: «Бегство Збышевского произвело на меня самое тяжёлое впечатление. Это первый случай в летописях нашего флота измены флагу. Жаль, что бежавшего не удалось захватить, я уверен, что Вы не задумались бы расстрелять в 24 часа». Прошение об отставке Попова он отклонил.

Александр II и великий князь Константин находились в Крыму. Краббе отправил им фельдъегерской почтой все документы, полученные от Попова, и добавил свой короткий доклад: «С глубоким прискорбием поставлю долгом сообщить Вашему Императорскому Величеству, что старший офицер, находящегося в составе эскадры Тихого океана корвета “Рында”, лейтенант Збышевский, назначенный временно командовать пароходом “Америка”, изменил русскому флагу и, оставив вверенный ему пароход, скрылся в Шанхае, где не могли его отыскать.

Збышевский — родом поляк — считался одним из образованнейших и способнейших молодых офицеров нашего флота…»

Царь написал на докладе Краббе: «Крайне грустно». На запрос Краббе: «Судить ли заочно Збышевского?» царь ответил: «Не надо». Решили побег Збышевского скрыть от общественности, хотя всех остальных 214 офицеров, солдат и матросов, перешедших на сторону повстанцев, судили и приговорили к расстрелу или каторге. Даже спустя годы после восстания III отделение продолжало разыскивать беглецов и приводить приговоры в исполнение.

Экипажу «Америки» приказали молчать. Комиссия проверила всю документацию и денежные суммы, найдя их в идеальном порядке. На пароходе не было шифровальных материалов, тем не менее на эскадрах Попова и Лесовского сменили шифры и сигналы. Все секретные карты оказались на месте.

В военно-морском флоте в 1863 году продолжали служить 46 поляков, включая братьев Збышевских. Но по своей подготовленности и личным качествам только один Владислав Иеронимович представлял угрозу в должности командира повстанческого судна. Тем не менее за всеми остальными установили тайное наблюдение. На любую публикацию, связанную с именем Владислава Збышевского, наложили запрет. Во время польского восстания с эскадры Попова бежали семь матросов поляков и доктор Павлицкий. Они не были связаны со Збышевским. Павлицкий впоследствии стал одним из наиболее известных врачей в Сан-Франциско. Судьбы матросов неизвестны.

Збышевский нашёл князя Чарторыйского в его резиденции «Hôtel Lambert». Князь рассказал ему о неудаче, постигшей экспедицию полковника Лапинского. Причиной провала экспедиции князь считал трусость капитана судна, англичанина Виверли, который сбежал с парохода. Чарторыйский предложил Збышевскому вернуться в Англию, где для него уже купили новое судно. Оставалось переоборудовать его и набрать людей. Впрочем, заверил князь, часть экипажа уже имелась. Её составили добровольцы — поляки, жившие в Англии. Оружие и «Каперский лист» от «Жонда Народового» Збышевскому обещали передать через лондонское отделение представительства повстанцев.

Збышевский, не задерживаясь, выехал в Кале, потом в Ньюкасл. Судно оказалось довольно старым и запущенным, но ему приходилось видеть и похуже. В приподнятом настроении будущий польский адмирал принялся за дело. Понадобились несколько недель, чтобы бывшая «Принцесса», а ныне «Костюшко», как назвали будущий капер, был готов к плаванию. В одну из ночей на него доставили оружие и тщательно спрятали. Поляки учли многие ошибки и не хотели повторения истории с «Ward Jackson». Но и русская разведка училась очень быстро.

Восстание угасало, и в интересах русского правительства было как можно быстрее с ним покончить. Если бы Збышевскому удалось то, на что надеялся «Жонд Народовый», это придало бы и восстанию новую силу, тем более что к его руководству пришёл храбрый и решительный Ромуальд Траугутт. Как и Збышевский, он участвовал в Крымской войне, был сапёрным офицером, имел боевые награды. Траугутт поставил Збышевскому задачу наносить удары по русскому судоходству в Чёрном море и снабжать оружием мятежных кавказских горцев и Польский легион, высадившийся на побережье Чёрного моря.

Обеспокоенное присутствием лейтенанта в рядах восставших, русское правительство приняло свои меры. Несмотря на тщательную конспирацию, агенты русской разведки сумели не только выследить Збышевского, но и выяснить планы повстанцев. Барон Бруннов получил сведения о предстоящем маршруте движения «Костюшко», дате выхода в море и приготовил повстанцам западню. Такую же подтверждающую информацию получили в Петербурге и через немецкое консульство. Когда пароход появился в порту Малага, к нему вплотную подошло испанское судно береговой охраны, и «Костюшко» мгновенно был захвачен солдатами испанской береговой охраны. Экипаж арестовали, найденное оружие и судно конфисковали, а поляков позже выпроводили из Испании в Англию.

Збышевский продолжал отчаянные попытки добыть судно, метался из одной страны в другую. Шли бесконечные переговоры, которые неизменно срывала русская разведка. Поляки теряли самое главное — время, но ничего не могли противопоставить русским агентам, которые расстраивали все сделки. В Польше, несмотря на все усилия Траугутта, без сомнения, выдающегося организатора, восстание шло на убыль и вскоре было подавлено. Провалом закончилась и попытка повстанцев использовать приобретённый одномачтовый колёсный пароход «Принцесса», переименованный в «Князя Понятовского». Турки заявили, что в случае появления этого парохода в Чёрном море с экипажем поступят, как с пиратами.

Известие о разгроме восстания застало Збышевского в Париже. Сведения, поступавшие из Польши, о судах, казнях, отправке на каторгу в Сибирь схваченных повстанцев вызывали в среде эмигрантов разочарованность и подавленность.

Владислав оказался в чужой стране, вдали от родных и близких, без всяких средств к существованию. С группой соратников он поехал в Лондон, встречался там с Герценом, который сочувствовал польским повстанцам. Однако тот ему ничего дельного не посоветовал. В России лейтенанта ждал расстрел или, в лучшем случае, каторга. Он лишился всего, чего добился в жизни.

У Збышевского возникла мысль: не завербоваться ли ему и его товарищам в американские войска? Причём он даже хотел завербоваться в войска южан: там платили больше. Но это был шаг отчаяния, и он на него не решился. Всё-таки воевать на стороне рабовладельцев он не мог.