Рене де Баржи - В стране минувшего

Тут в голове молодого человека встал один вопрос:

— Лемурийцы не хотели ее убивать. Они успели бы это сделать, несмотря на быстроту моего вмешательства, когда она, поваленная ими, лежала на земле. Они, видимо, намеревались лишить ее возможности сопротивляться, хотели взять ее в плен. Но с какой же целью? Вот проблема, которую надо предложить моим знаменитым компаньонам. Они будут обсуждать ее до седьмого пота.

С этими мыслями он направился к лесу.

— Совсем безоружный, я поступаю не слишком благоразумно, — оказал он себе. — Но я думаю, в случае надобности, моя стража защитит меня.

Он приближался к опушке, когда из лесу показалась группа женщин. Две из них несли огромных рыб, в которых исследователь признал гигантских осетров.

Одна из женщин отделилась от группы и плавным шагом подошла к Берану. Это была Меча.

Она приветствовала его несколькими гортанными звуками, с улыбкой, светившейся в ее больших глазах и открывавшей ее ослепительной белизны зубы. На ее улыбку он ответил своей и при этом невольно слегка наклонил голову. Этот неожиданный жест вызвал смех молодой девушки.

Предоставив своим спутницам идти своей дорогой, Меча сама осталась возле исследователя, смотря на него с симпатией.

Беран испытывал сильное затруднение. Как держаться с этим созданием, которое он не в состоянии понимать? И все-таки ее присутствие около него доставляло ему известное удовольствие. Он очень сожалел, что не знает, как объясняться с ней.

Но, как и накануне, инициатива молодой девушки вывела его из затруднения. Тем же мягким жестом она взяла его за руку и повела с собой в направлении к лесу.

Леон Беран покорно подчинился своей руководительнице. Он повернул назад голову, чтобы посмотреть, как теперь будут вести себя его караульщики. Те бесстрастно продолжали следовать за ними в нескольких шагах.

Держа его все время за руку, Меча легко шла рядом с ним по довольно широкому проложенному следу между деревьев и кустов. В ее глазах светилось выражение довольства. Она, видимо, наслаждалась этой прогулкой.

Они двигались вперед почти целый час. Вокруг них лес дышал интенсивной жизнью. Но из его многочисленных шумов ни один не тревожил молодой девушки. Никакой опасности ей не угрожало, в этом она была уверена.

Так дошли они до речки, текшей в прекрасном песчаном русле. Здесь не было никакой растительности, и вода казалась более светлой, менее тяжелой.

У подножия гигантского банана, корни которого погружались в русло этого потока, молодая девушка остановилась и, бросив свой гарпун, уселась на песок, приглашая знаком своего спутника последовать ее примеру.

Улыбаясь, Леон Беран занял место рядом с ней. Все это сильно его забавляло.

— Разговор не будет оживленным, — подумал он. — Но место, куда она меня привела, очаровательно. Я охотно пробуду здесь несколько времени, отдавшись созерцанию и ни слова не говоря.

В некотором от них расстоянии уселись и оба воина, философски ожидающие дальнейшего течения событий. Молодой девушке они, впрочем, казались не стоящими абсолютно никакого внимания. За все время она ни слова им не сказала.

В довольно прозрачной воде исследователь наблюдал, как играют большие рыбы. В воздухе его взор следил за быстрым полетом громадных насекомых; они были разной окраски, но все ярко сверкали.

Атмосфера в этом тенистом уголке казалась ему более мягкой. Из лесу порывами доносились пленительные ароматы.

Он молчаливо наслаждался, чувствуя, как отдыхают его нервы, столь долгое время натянутые. Его охватывало ощущение благополучия, и он с охотой ему поддавался.

Это молчание, эта пассивность были, казалось, не по вкусу Мечи. Она смотрела на исследователя своими большими глазами, зрачки которых, неопределимо зеленые, искрились золотыми отблесками. Она не выпускала его руки. Мягко пожав ее, она привлекла к себе внимание своего компаньона.

Он обратил к ней вопросительный взгляд.

Брови молодой девушки нахмурились, обозначая усилие мысли. Потом лицо ее просветлело; на нем отразилось чувство удовлетворения.

Показывая на солнце, она несколько раз повторила какое-то звуковое сочетание.

— Она хочет научить меня своему языку, — в восхищении воскликнул Леон Беран.

Покоряясь ей, он постарался повторить ею сказанное.

— Вао… Вао, — произнес он.

Его произношение не удовлетворило Мечу; она покачала головой и опять повторила прежние звуки. Он, в свою очередь, сделал новое усилие, чтобы правильно воспроизвести гортанные звуки, и на этот раз у него вышло более удачно. Она степенно одобрила его движением головы.

— Прекрасно, — подумал он. — Я знаю уже, как называется у них солнце. Это уже кое-что значит…

Покончивши с солнцем, Меча указала на реку, погрузила свои пальцы в воду, дала ей скатиться с них каплями и раздельно произнесла другое слово.

— Рха… Рха, — повторил молодой человек.

Затем она таким же образом показала ему, как надо произносить слова, означающие дерево, землю, небо, ее гарпун, ее перевязанную рану, разные части ее тела.

Увлеченный этим уроком, исследователь вскоре овладел целым рядом наиболее употребительных слов. Часто, чтобы лучше дать ему понять, что означает то или иное слово, Меча пускала в ход самую выразительную мимику. Так было, например, когда она учила его произносить слово, означающее или молнию, или грозу — что именно, он не мог решить.

Оба стражника следили с интересом за этим уроком, громко хохоча, когда европеец дурно воспроизводил звуки, произносимые его импровизированным профессором. Меча, восхищенная успехами своего ученика, выражала детскую радость.

Ресурсы их языка не были неисчерпаемыми. Леон Беран мог в этом убедиться, показывая сначала на свою блузу, потом на свои брюки. И то, и другое Меча обозначала одним словом; им же она назвала и свой передник.

— Их словарь — один из самых примитивных, — подумал исследователь. — Они ограничиваются тем, что называют вещи обиходные или такие предметы, которых они боятся, в которых они чувствуют потребность. Но, сочетая слова, они следуют какому-то методу. Когда я ознакомлюсь с необходимейшими терминами, я, следя за их фразами, сумею уловить этот метод.

Как бы угадывая его мысль, Меча, выговаривая медленно, произнесла довольно длинную фразу, которую она закончила повторением своего жеста, сделанного ею накануне: она положила свою руку на грудь молодого человека, а потом его руку положила себе на лоб.

Несмотря на наличность одного или двух новых слов, Леон Беран понял фразу довольно легко.

— Небесная вода, рана Мечи, земля, солнце, молния… очевидно, это значит: «После бури раненая Меча, поверженная на землю, спасена была молнией, т. е. моим карабином». Что же касается жеста, сопровождающего эти слова, то он символизирует право, приобретенное мною на ее признательность или на ее покорность… Но при чем тут, черт возьми, солнце — положительно не понимаю.