Януш Вольневич - Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

Вдоволь налюбовавшись Купангом и его окрестностями, я еще несколько дней упорно добивался места в самолете, улетавшем в Дили, на Тиморе. У местной знати и китайских купцов — в соответствии со всемирными «законами» кумовства — были, разумеется, несравненно более высокие шансы попасть в самолет, чем у меня. Когда наконец ценой огромных усилий мне все-таки удалось добиться желаемого места, пришлось битый час вдалбливать сотруднику гостиницы, что маленький крокодильчик, которого он упорно пытался продать на прощание, совершенно, и у совершенно мне не нужен.

В аэропорт меня снова доставили на почтовом пикапе, водитель которого приветствовал меня, как старого знакомого. Прежде чем я оказался на борту небольшого самолета, служащие аэропорта тщательно взвесили мой багаж и даже меня самого. Я отнюдь не толстяк, но, как показали бесстрастные весы, весил приблизительно столько, сколько два средних пассажира, вместе взятых. Однако за превышение веса с меня денег не взяли, но половина служащих аэропорта отнеслась с некоторой почтительностью к моим семидесяти пяти килограммам.

На мачте, водруженной вблизи строений аэродрома, прощально развевался национальный красно-белый флаг Индонезии. Страна же бело-красного флага[Автор имеет в виду свою родину, Польшу. — Примеч. пер. ] находилась далеко, на другом краю света.

Самолет поднялся с выжженного солнцем аэродрома. Кроме меня в Дили (на остров Тимор) направлялось свыше десяти человек, в том числе несколько неряшливо одетых хиппи из Австралии, принадлежавших, видимо, к более зажиточной части этой международной братии, коль скоро у них вообще хватило средств на авиабилеты.

Перелет проходил без особых приключений. Тимор с птичьего полета весьма живописен. Горы и море — удивительно красивые пейзажи.

В Дили нет ничего интересного для туристов, за исключением, пожалуй, единственного бара в мотеле «Тропикал», где ежедневно после захода солнца встречается местная элита. После двух-трех дней Дили становится для чужестранца тем, чем он является на самом деле, — маленьким городком под нещадно палящими лучами тропического солнца.

Потеряв интерес к Дили, я стал искать транспорт, на котором смог бы добраться до Баукау. Тут-то я и натолкнулся на почтенного Лай Фэнсуна, владельца автобусной линии, Опрометчиво купив билет, я спокойно ожидал следующего утра, чтобы преодолеть на автобусе трассу в сто двадцать километров. Благодаря задержке у меня оставалось еще время осмотреть символическую гробницу знаменитого мореплавателя-одиночки Алена Гербо, который скончался в Дили. Это произошло в 1940 году, когда Гербо, узнав о нападении гитлеровцев на Францию, вышел на яхте из Борабора и отправился на Мадагаскар, чтобы вступить там во французскую армию. Однако ему удалось доплыть только до Дили, где он скончался на борту своей яхты. После окончания войны прах мореплавателя эксгумировали и перевезли на его любимый остров Борабора.

Рано утром перед импровизированным автовокзалом — на маленькой улочке на окраине города — показалось огромное облако пыли, из которого через пять минут вынырнул грузовик с установленными на нем большими скамьями. До сих пор не могу забыть эти орудия пытки, сделанные из железного дерева. Уже после первых километров езды по ухабистой дороге я готов был пожелать почтенному Лай Фэнсуну, чтобы доски его гроба сделали из такого же дерева. Путешествие на этом «автобусе» по трассе свыше ста километров заняло более шести часов, что красноречиво свидетельствует о так называемых «местных» трудностях. Из-за огромных ухабов, неимоверной тряски совсем невозможно было делать фотоснимки и воспринимать окружающий пейзаж. Приходилось все время судорожно цепляться за скамью, чтобы не вылететь из машины на дорогу.

Значительным препятствием в этом путешествии по посыпанной щебнем дороге было отсутствие мостов, то есть мостов, годных к пользованию. Следы их прежнего существования виднелись довольно отчетливо. Однако нельзя же безнаказанно в течение 1200 лет срубать сандаловые деревья (говорят, этим занимались еще китайцы). В результате оголились склоны гор, что привело к эрозии почвы и катастрофическим стокам вод в период дождей, которым не в состоянии противостоять никакие мосты. Однако в моих глазах ничто не может оправдать почтенного Лай Фэнсуна, в сердцах желаю ему, чтобы доски его гроба…

Во время этой поездки сквозь густые облака пыли мне удалось разглядеть распаханные долины, населенные пункты, старые миссии и даже массивную, высотой в три тысячи метров, вершину Тата Маи Лау. Во время как вынужденных, так и запланированных остановок представилась возможность понаблюдать за местными жителями, которые внешне очень напоминают своих соседей с Западного Тимора.

Довольно значительную группу в смешанном населении Тимора представляет племя тетум, язык которого португальцы приняли за местный жаргон.

Приморская дорога, впрочем единственная в этой части острова, — своего рода магистраль благоденствия и цивилизации. Значительно тяжелее, по-видимому, жизнь людей, обитающих в глубине острова. Они свято верят в старинное предание, что их родина — это огромный мифический крокодил, превратившийся в скалу. В давно минувшие времена местный житель спас этого крокодила от голодной смерти. А тот, желая отблагодарить своего благодетеля (а возможно, устав носить на спине беспокойного человека) и чувствуя приближение смерти, превратился в остров Тимор, который с птичьего полета и при известной доле воображения несколько напоминает гигантского крокодила. Вот почему аборигены по сей день величают крокодила своим дедушкой и относятся к нему с должным почтением.

Дорога, как я уже говорил, была ужасной. Как раз наступил полдень, когда на горизонте показался первый благоустроенный мост — длинный и бетонный. Но наш горе-автобус… обогнул его, описав при этом широкую дугу, и мы снова затряслись по каменистому руслу реки. Когда мы подъехали ближе, картина прояснилась. Протянувшаяся на несколько сот метров конструкция стояла, правда, крепко, однако с обоих ее концов… не было дороги или даже земляных насыпей — все смыла паводковая волна.

Еще одна, вторая переправа по пересохшему руслу реки. Я уже, кажется, стал привыкать к этому способу передвижения, как вдруг, заглушая шум двигателя, донесся страшный грохот. В это время мы уже выбрались на высокий берег реки.