Януш Вольневич - Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

Ситуация была отчаянной. Судно прочно село на мель во время прилива в самой пустынной по тем временам акватории мира. Однако у Кука была отличная команда. Под его руководством она сделала все возможное, чтобы спасти «Индевр». Кук приказал максимально облегчить судно — выбросить за борт шесть орудий и все запасы, без которых можно было обойтись. На «Индевре» оставили лишь необходимые припасы. Сняли более легкие мачты, стеньги, реи и удалили тяжелые якоря. В это время работали ручные насосы, непрерывно откачивая воду, дабы не дать ей залить внутреннюю часть судна. Слава ловким мореплавателям! В результате героических усилий удалось снять судно с рифа и удержать его на поверхности. Затем под пробоину подвели пластырь, чтобы понадежнее заделать брешь.

Тем временем на берег были посланы разведчики. Они нашли место, где «Индевр» можно было бы вытянуть на песок, чтобы отремонтировать разбитое днище. Такой импровизированной судоверфью стало удобное русло реки. Оно находилось приблизительно в тридцати милях от злополучного рифа. Как выяснилось, «Индевр» спасло то, что большой кусок коралла, отломившийся от рифа в тот момент, когда команда стаскивала с него судно, застрял в обшивке и таким образом частично заткнул пробоину. Удача сопутствует отважным! Кук, наверное, благословил свое решение избрать для данной экспедиции крепкий барк с плоским дном, построенный в расчете на плавание в штормящем Северном море, а не быстроходный фрегат или судно другого типа тех времен. Если бы дело обстояло иначе, история Большого Барьерного рифа началась бы, по-видимому, намного позднее 1770 года.

«Индевр» ремонтировали два месяца. Возле этого места сейчас расположен городок Куктаун. Там англичане познакомились ближе с представителями австралийской фауны: кенгуру, летающими лисицами, собаками динго. Затем Куку пришлось вновь плыть к северу среди рифов. «Индевр» двигался со всеми предосторожностями, медленно и притом только днем. Он следовал за двумя шлюпками, которые непрерывно замеряли глубину. К концу сентября Кук наконец достиг оконечности полуострова Йорк и, найдя проход среди рифов в западном направлении (сейчас пролив Индевр), направился в сторону Тимора и Явы.

Великий Кук еще два раза возвращался в Тихий океан, однако никогда больше не водил свои суда в район Большого Барьерного рифа. Конец «Индевра» был печальным. Вскоре после трагической гибели Кука выносливое судно налетело на скалу. Груженный китовым жиром, «Индевр» был столь сильно поврежден, что его заслуженный остов бросили на произвол судьбы. Долгие годы обломки его гнили на побережье Род-Айленда, и там, наверное, до сих пор в иле погребены его останки.

На борту маленького австралийского суденышка каботажного плавания «Элизабет Э» раздаются оживленные голоса туристов. Вот из воды вновь выскакивает «летучая жердь» — длинная узкая рыба, которую здесь называют «длинный Том». Длина ее около метра. Она пользуется хвостовым плавником, словно пропеллером, и летает не хуже настоящих летучих рыб.

Суденышко останавливается. Начинается азартный коллективный лов рыбы. Экипаж раздает крючки, нейлоновые лески. Вскоре на борт градом сыплются рыбы. Толстая макрель и другие… Ихтиолог, конечно, мог бы дать хотя бы латинские названия этих великолепных красочных экземпляров. Съедобную рыбу отправляют в ящик со льдом, ядовитую сразу же выбрасывают за борт. Лов завершается поимкой небольшой, полутораметровой акулы. Судно берет курс на остров Грин-Айленд, названный так самим Куком.

Этот маленький остров пользуется большой славой. Его достопримечательностью является «первая в мире», как гласит реклама, подводная обсерватория. Для людей непосвященных это погруженный на краю длинного мола большой кессон со смотровыми отверстиями. Примечательно также то, что он затоплен на естественном рифе. А тропический коралловый риф — это сотни сортов и форм коралловых колоний: чаши, кусты, рифленые шары, бугорки, удивительно напоминающие человеческий мозг, а кроме того, анемоны и водоросли. Природа не поскупилась здесь на изобретательность. Прибавьте к этому тысячи рыб, больших и малых, самых замысловатых форм и окраски. И все это живет на свободе, а в аквариуме на этот раз сидит сам человек.

Огромное количество желтохвостых рыб не шевелится. Оранжевый цвет, перерезанный черной полосой, разделяет их как бы на две части. Пожалуй, их не менее тысячи в косяке. Некоторые из них презрительно косятся на приникшие к стеклам человеческие лица. И вдруг — переполох! Косяк превращается в разноцветную метель. Какая-то грозная рыбина нападает с оскаленными, как у собаки, зубами.

Огромная тридакна степенно раскрывает фиолетовую мантию, демонстрируя свое ротовое отверстие. Глядя на нее, можно поверить в случай с ныряльщиком, которому эти гигантские раковины придавили ногу. Тридакна врастает в риф вертикально, образуя зигзагообразный, почти метровой величины орнамент. Этот крупнейший в мире двустворчатый моллюск, вес которого достигает ста килограммов, образует порой несимметричные, некрасивые жемчужины. Самым известным продуктом этого рода является шестикилограммовая (!) жемчужина, принадлежащая в настоящее время некоему коллекционеру из Калифорнии.

Туристы не перестают восхищаться и приходить в восторг. Неизвестно, какие из этих созданий — животные, а какие — растения.

— Посмотри, папа, — то и дело раздаются у каждого смотрового отверстия возбужденные голоса юных туристов. Действительно, здесь есть что посмотреть. Почти в каждом иллюминаторе — свой особый микрокосм.

В одном из них желто-синяя рыбка. Ее преследует другая. Первая прячется в спасительном для нее анемоне. Любопытный симбиоз. Другие рыбы пугаются при виде этих колышущихся, сплетенных веток. В соседнем иллюминаторе виднеется рогатая рыба с большим в синюю крапинку туловищем. Она прикрывает пробирающегося боком огромного краба. Рядом чинно движется не то бабочка, не то райская птица, своего рода разорванная радуга, называемая «лев-рыбой».

Скопление такого огромного количества сравнительно редких обитателей рифа стало казаться мне подозрительным. А когда я вдобавок увидел уродливую, похожую на камень рыбу, способную отправить любого ныряльщика, наступившего на ее ядовитые шипы, месяца на три в больницу, я окончательно убедился, что подлинное население рифа было специально, на утеху туристам, дополнено. Ну что же, тем лучше!

Однако нельзя было сидеть в кессоне вечно, тем более что наверху уже ждала новая группа желающих увидеть этих рыб. На прощание я еще раз посмотрел на эффектные маневры маленького осьминога и на неуклюже на первый взгляд перебирающую лапами черепаху. После этого я стал взбираться по ступенькам верх.