Коре Холт - Состязание. Странствие

Когда Шеклтон в 1908 году подошел к ледовому барьеру в Китовой бухте, его встретило устрашающее зрелище. Огромные льдины, откалываясь от барьера, вставали на дыбы и разбивались вдребезги. Из каши обломков вздымались новые льдины, барьер громыхал, солнечный луч, прорвавшись сквозь тучи, озарял причудливые ледовые образования, которые тут же исчезали в туманной пелене. И корабль с испуганными людьми — соринка в полынье — поспешно повернул кругом, чтобы пробиться к материку у мыса Хат-Пойнт.

Амундсен знает об этом. Перед нами пример его независимости и отваги: взяв карту, перед отплытием он изучает ее в одиночестве, не спешит с решением, это не в его натуре, медленно, после многочасовых одиноких прогулок, когда мысли перемалывают проблему, как волны перемалывают льдины, созревает его план — именно в Китовой бухте, на шельфовом леднике в море Росса, разобьет он лагерь и перезимует.

На первый взгляд, безумный план. Но у него есть контраргументы, которые он мысленно предъявляет неизбежным критикам. Если бы Шеклтон вошел в Китовую бухту днем позже или одной ночью раньше?.. Вели бы себя море и льды так же бурно? Нет ли признаков, указывающих на… И он отыскивает доводы в давних отчетах, тщательно анализирует собственный опыт, наблюдения над ледовой обстановкой в тот раз, когда он ходил на юг на «Бельжике», прислушивается, наконец, к голосу своего инстинкта.

Нет ли признаков того, что Китовая бухта неглубока, что где-то внутри нее подо льдом скрываются островки? Наверно, там есть шхеры, цементирующие лед, делающие его сравнительно прочным? Пусть море иногда беснуется в гневе, как укрощенный великан. Но вообще-то экспедиция может спокойно зимовать на льду?

Наверно — и если это получится, его ждет похвала. Не получится — вряд ли критика дойдет до него. Да, он рискует жизнью, и не только своей, но ведь на то и жизнь, чтобы рисковать ею? Если его что и заботило, то можно выразить это так: пусть погибнут все либо никто.

Итак, он решает устроить зимовье на льду Китовой бухты. Твердо, не отступая ни на вершок, стоит на этом решении, без колебаний осуществляет свой план. Но никому не говорит о своих мыслях по этому поводу.

Не говорит даже членам экспедиции. Пусть тревоги останутся уделом одного человека.

Между тем в Христианию приезжает Скотт. Он молодожен и привез Кэтлин с собой. Она прекрасно одета и не скупится на приветливость; подчеркнуто гордится своим мужем; женщина с выдающимися данными — внутренними и внешними. Достаточно умная, наделенная тонким вкусом, но готовая забыть об этом во имя тактических соображений. Нансен любуется ею. Он человек высокой культуры. Ему довелось быть посланником в Лондоне, и он прекрасно знает английские нравы и обычаи. Умеет поцеловать ручку и выразительно поднять одну бровь, а то и обе, коли есть в том прок. К тому же он обходителен, как всегда, и, как всегда, услужлив. Скотт носит соломенную шляпу. Он не такой робкий, как при их первой встрече. Однако дистанция сохранилась. По-прежнему Нансен мэтр, а он ученик. Эти роли отлично устраивают обоих, особенно Нансена. Они отправляются в город и знакомятся с санями, вновь обсуждают проблему лыж. Старший охотно делится своим богатым опытом, супруга щебечет, супруг вежливо кланяется. У всех троих радостное настроение. Один из них отправится на Южный полюс и погибнет.

Скотт теперь увлечен идеей моторных саней. Это новое изобретение, управляться с ними не просто. Скотту следовало бы знать, что редко новинки оправдывают себя сразу. Первое испытание практикой дает опыт, но не обязательно приносит победу. Если мне нужно приобрести опыт, я беру сани. Если рассчитываю покорить полюс, лучше оставить их дома.

Он взял сани и приобрел опыт.

Нансен спрашивает:

— Собаки или лошади, мистер Скотт?

— Господин Нансен, как раз об этом спорят ученые мужи у меня дома, в Англии.

Скотт задумал проехать в глубь Норвегии, чтобы найти снег для испытания саней.

— Но прежде всего, господин Нансен, мой супруг и я очень хотели бы встретить этого… как его фамилия? Покорителя Северо-Западного прохода?

— Я согласен с тобой, Кэтлин. Нам следует повидаться с ним. Он ведь собирается на Северный полюс?

— Вы подразумеваете господина Амундсена, миссис? Я попрошу своего секретаря позвонить ему.

Секретарь звонит снова и снова. Занято.

А если не занято, чей-то голос отвечает, что Амундсен на прогулке, Амундсен отправился в город, Амундсен в море, его нет дома.

В загородном доме в Оппегорде, который теперь купил Амундсен, хозяин отдал распоряжение. Он стоит в сторонке, трубку не берет — «Я вышел!» — твердо намерен добиться своего, чего бы это ни стоило. Напряженное лицо, скованные мышцы, бегающие глаза, хмурый взгляд.

— Как жаль, что нам не удалось с ним встретиться, господин Нансен. Он ведь собирается на Северный полюс?..

Они так никогда и не встретились.

В саду Амундсена в Оппегорде строится домик. Разборный домик, который предполагается взять с собой в плавание на север. Говорилось, что он предназначен для наблюдательного поста. Странно: постройка довольно большая, способная вместить много людей, и никто, знакомый с северными льдами, не мог взять в толк, зачем он там нужен. Но сборка шла быстро и ладно, Амундсен умел находить ухватистых людей, с которыми мог сотрудничать. Он нанял молодого плотника по имени Ёрген Стюбберюд. Ёрген искусно обращался с инструментом и был наделен способностью почитать своего работодателя, обеспечившей ему и после много радостей в жизни. Амундсен был идеальный работодатель. Как он пекся о бесхитростном Ёргене — оказывал знаки внимания, хвалил его труд, помогал сам, когда надо, чуть ли не провидчески угадывая, как говорить и вести себя с таким честным и добрым человеком.

Сюда же прибыл Ялмар Юхансен. Его рекомендовал в экспедицию Фридтьоф Нансен. Амундсену ничего не оставалось, кроме как согласиться. И вот они встретились. Оба опытные полярники; Юхансен более опытный. Что там говорить: перед лыжным переходом в Арктике бледнеют любые другие полярные экспедиции. Амундсен силен физически; Юхансен еще сильнее. Оба хорошие лыжники. Время покажет, что Юхансен и тут лучше. Оба с практической хваткой и с фантастической способностью к выживанию, когда все поставлено на карту. Оба уверены в своих возможностях. Один — незаурядный руководитель, когда ему предоставлена возможность отбирать людей по своему вкусу. Но крутой, негибкий и неподатливый в отношениях с людьми, которые недостаточно преклоняются перед ним. Юхансен способен преклоняться. Если объект того стоит. Он знает только одного человека, достойного его преклонения. Этот человек не Амундсен.

Кроме того: ледовые пустыни Арктики даже на Юхансена наложили свою печать. Не сокрушили его, но и не миловали, оставили шрамы на душе. Возвращение на родину из экспедиции с Нансеном для него было праздником. Он не совсем тот, что прежде. А впрочем, такой же сноровистый, такой же сильный гимнаст из Шиена, и теперь может пройтись колесом под аплодисменты зрителей. Не боится трудных испытаний. Но какие там трудные испытания в Оппегорде?