Эмиль Брагинский - Солнце в декабре

Спектакли катхакали играются в гриме. Если актеров учат шесть лет, то художников-гримеров — четыре года. Наложить грим для катхакали — тоже искусство. Представление начинается по обыкновению поздно вечером. За несколько часов до этого гримеры приступают к работе над лицом актера. Это не обычный театральный грим, а многослойная скульптурная маска, которую венчает божественная тиара. Исполняются сложные сюжеты, чаще всего на мифологические темы. Чтоб их понимать, надо, конечно, знать и сами легенды и язык мудра. На гастролях за границей выступления артистов сопровождаются комментарием. Но я мечтал, чтобы артисты, если приедут к нам в страну, включили бы в свою программу этюды, подобные тем, какие показывал нам Падманабхан Наир, — без грима…

Профессор Академии Намбудирипад рассказывал, что сейчас для катхакали готовят и современные сюжеты. И сокращается время традиционных представлений: сегодняшнему зрителю уже трудно отсидеть несколько ночей. Профессор говорил об интересе, который проявляют артисты катхакали к нашему, советскому искусству. И это был подлинный интерес. Он подробно расспрашивал нас о Майе Плисецкой, о балете Большого театра, о хореографическом училище. Показал нам сборник, недавно выпущенный в Керале. В сборнике один из крупнейших специалистов катхакали, д-р К. Н. Пишароти, пишет о своей поездке по Советскому Союзу. С особым волнением вспоминает он посещение Ясной Поляны. Это понятно: имя Толстого особо почитаемо в Индии. К 50-летию Советского государства на малаялам были переизданы рассказы великого русского писателя в переводе Амбади Иккаваммы…

Мы, наверно, проговорили бы всю ночь напролет, если бы не вспомнили, что занятия начинаются в четыре часа утра…

В двенадцатом часу мы покинули Черутхурути, проехав мимо дома, где жил поэт Валлатхол. Потом пошли сменять друг друга темные отрезки пути и деревни, которые, как это часто бывает на юге, жили шумной ночной жизнью. Вышел на шоссе олененок, испуганно кинулся прочь от нашей машины…

Было темно. Навстречу нам двигались велосипедисты, велосипедов не было видно, и белые фигуры словно плыли по воздуху. С неба струился голубоватый свет. То и дело попадались повозки, запряженные белыми брахманскими быками или буйволами. Под повозками, возле самого асфальта, покачивались желтые керосиновые фонари. Свет наших фар выхватывал из темноты буйволиные или бычьи головы. Вспыхивали глаза, как драгоценные камни, синие, зеленые, бирюзовые и золотые… Так мне и запомнилась эта ночная дорога в джунглях — невесомые белые велосипедисты, замерший лес, фонари под повозками и драгоценные камни глаз…

У въезда в Эрнакулам устанавливали арки, вешали на них гирлянды из желтых бумажек — здесь все еще ждали священную процессию…

Незадолго перед тем как покинуть Кералу, мы побывали в местном отделении общества индо-советской дружбы, там мы долго беседовали и пили кофе, по-моему, лучший кофе на свете. Оттуда мы отправились к Шанкаре Курупу. Нас предупреждали, что он болен, но невозможно было уехать из Кералы и не сказать добрые слова большому поэту этого дивного края. Высокий, седой, он удивительным благородством облика как бы олицетворял Кералу. В издательстве «Художественная литература» выходит сборник его стихов. Из этого сборника и взят отрывок, который приведен несколькими строчками выше.

По пути на аэродром мы видели плакат, он установлен на всех шоссе сказочной Кералы:

«Счастливого пути и возвращайтесь!»

В Бомбей мы летели с посадкой в Гоа. В Гоа на аэродроме стандартные надписи вроде «вход воспрещен» или «проход на посадку» написаны и по-португальски. Со временем, наверно, исчезнут и эти последние напоминания о португальском владычестве.

В самолете мне посчастливилось — рядом со мной сидел К. П. Менон, бывший посол Индии в Советском Союзе, а ныне — председатель общества индо-советской дружбы. Со свойственной дипломатам выдержкой он мужественно переносил мой английский язык. В Бомбее мы вышли втроем — К. П. Менон, Переводчица и я. Напомню, что наш Руководитель давно уже был в Москве. Однако встречавший нас представитель советской колонии не знал этого. Он обвел нас испытующим взглядом, быстро установил, что Глава делегации — не я и…

— Здравствуйте, товарищ! — тут он назвал фамилию нашего Руководителя и протянул руку господину Менону.

— Здравствуйте! — ответил по-русски К. П. Менон и пожал протянутую руку. Я пошатнулся.

— Как долетели?

— Спасибо, хорошо! — ответил К. П. Менон.

— Как вам нравится в Индии?

— Очень нравится! — искренне ответил К. П. Менон.

Встречавший весь излучал сияние, но в этот момент к господину Менону подошли те, кто ждал его прибытия. Встречавший перестал сиять; он обнаружил, что руководитель советской делегации говорит на языке ему, представителю, непонятном. Тут господина Менона назвали по фамилии, и мы оказали встречавшему нас товарищу посильную медицинскую помощь. Я сознательно не называю фамилии пострадавшего, потому что с каждым может приключиться такая невеселая история.

Бомбей — самый большой город Индии: в нем живет свыше шести миллионов человек.

Жители Бомбея утверждают, что он и самый красивый город Индии. Это утверждение можно оспаривать. Бомбей хорош, однако есть и другие прекрасные города. Но все согласны с тем, что ночной Бомбей действительно красивее любого индийского города — это считается бесспорным. Ночью Бомбей сверкает рекламами, знаменитая набережная Марин-Драйв, иначе ее называют «ожерельем королевы», огненным полукругом окаймляет морскую бухту.

Что касается численности населения, я охотно верю справочникам (сам не пересчитывал). Наверно, так оно и есть: народу здесь много, автомобилей тоже хватает, но вот относительно светящейся рекламы и разных там ожерелий — не скажу, не видел, хотя провел в Бомбее несколько дней. Я поднимался вечером на Малабарский холм, покорно смотрел вниз — небо видел, море видел, набережную видел, рекламы не видел, буквально, ни одной, на Марин-Драйв едва мерцали фонари, а на улицах меньшего значения и вовсе было темно.

Дело в том, что в Мадрасе мое прибытие было ознаменовано циклоном, а в Бомбее в честь моего приезда природа устроила землетрясение. Опасаюсь, что меня уже больше не впустят в Индию, дабы не возникали стихийные бедствия. Говорят, что в Бомбее это было вообще первое землетрясение…