Владимир Лебедев - Ачайваямская весна

— Да, — скупо подтвердил Чельгат.

Парни энергичнее заработали челюстями, а потом один за другим отошли от костра, закурили.

— Надо теперь чаатом потаскать олешков. Сами уже не идут, — сказал бригадир.

— Пора, — подтвердил Чельгат.

Начиналась трудная работа. Сейчас же надо было из плотной массы вытаскивать чаатом только важенок и отгонять их.

К выходу пошли двое первых ловцов. Когда устанут — уступят место другим.

Взлетел первый чаат, второй… Важенки сопротивлялись бешено. Глядя на резкие, мощные прыжки, трудновато было и подумать, что они должны через несколько дней произвести на свет детенышей.

— Вот упрямая, — ворчал бригадир.

— Держи! Держи! Ай-ай-ай!!! — раздавались громкие крики пастухов.

Целый табунчик однолеток вырвался на свободу и метался между людьми. Несколько наконец кинулось обратно. Два прорвались сквозь ряды ловцов, но их поймали чааты.

Так прошло еще два часа. И три… и четыре… и десять. За десять часов через свои руки пастухи пропустили полторы тысячи животных. По сто пятьдесят оленей в час. Каждую минуту, следуя строгому, точному расчету, по два с половиной оленя.

В северокамчатской тундре темнеет как в горах: только солнце село за гору — темно, хоть глаз коли. Сопки некоторое время вырисовываются на небосклоне четкими или размытыми контурами, а потом сливаются с ним. Звезды мерцают огромные и чистые. Тихо и свежо.

Мы смотрим кино. Один из чукчей — помощников тракториста является и киномехаником по совместительству. Демонстрируется приключенческий фильм о первых днях Советской власти в Средней Азии.

Зрительным залом служит меховая палатка. К ней уже давно привыкли и называют сокращенно «мехпалатка». Произносят это слово так же, как «дом», «квартира», «вездеход». Здесь вообще быстро приживаются новые понятия. Например, раньше других в совхозе появился вездеход марки ГТС. Его называли и называют гэтэеской. Потом привезли большой вездеход марки ГТТ. Его стали звать «большая гэтэеска» не только люди, далекие от техники, но и все, кроме водителей.

Мехпалатка — несомненное благо при здешних условиях. С передвижным жилищем для оленеводов хлопот было много, они есть и сейчас. Задача создания легкого, современного жилья, которое можно было бы без особого труда переносить с места на место, бесспорно, не проста. Потребовались десятилетия для того, чтобы сконструировать и построить жилища для полярных исследователей. Начинали с полусферических палаток. Теперь уже есть комфортабельные домики, способные выдерживать низкие температуры, со всевозможными удобствами для их обитателей. Но опыт по созданию этих домиков для конструирования жилищ оленеводов смог пригодиться в весьма малой степени. Жилье арктических и антарктических исследователей стационарное. Оно ставится на место для долговременного пользования, перетаскивают его редко. А если и перетаскивают, то с помощью мощной техники. Эти жилища тяжелы.

Для оленеводов и промысловиков предлагались разные конструкции — различные постройки вроде юрг из синтетики, санные дома — балки — и тому подобное. Юрты из синтетики даже в условиях Севера оказались бесполезными. Они и тепла не держали, и удобств никаких не обеспечивали. Идея с синтетическими юртами на Севере умерла раньше, чем истрепались опытные образцы.

Передвижные санные домики проектировались из пластических материалов. Выглядели они необычайно красиво. Каждый может себе представить, как красочно может быть оформлен вагончик из пластмасс. Однако и они не пригодились. Пластик в Арктике разрушается быстрее, чем в любой другой зоне. К тому же эти вагончики надо было перевозить не иначе как трактором. А трактором проще таскать деревянный домик, в котором и дышится легче, который и долговечнее. В тундре оленеводы уходят далеко. На согни километров от поселков, от мест, где трактор можно заправить и починить. С собой на все лето или же на всю зиму горючее увезти невозможно. Да и расходы большие.

Оленеводство тем и ценно, что капиталовложений требует мало. Для любого другого скота надо по крайней мере корма заготавливать. Оленям заготовленных кормов не требуется. Сейчас расходы возросли: стали употреблять химикаты, отпугивающие кровососущих насекомых, проводят разные ветеринарные мероприятия. Это в сравнении с другими отраслями животноводства все равно требует меньше расходов., Это одна сторона дела.

Есть еще и другая. Когда летишь над тундрой, то видишь, что она становится все более и более обжитой. От каждого поселка, от некоторых становищ экспедиций тянутся во все стороны колеи. Тундра необычайно легко ранима. Растительный покров нежный. Проехался на вездеходе летом, перемесил мхи, травы и кустарнички, укоренившиеся столетиями, и получилась «рана». След трактора и вездехода очень быстро протаивает, заполняется водой, место это заболачивается. Тундра заболевает надолго, если не навсегда. Поэтому все северяне, все, кому этот край дорог, говорят об этом с душевной болью. При промышленном освоении северных земель применение техники неизбежно и оправданно. Но даже и при этом стараются сохранить природу. Сколько уже есть экспедиций, которые отдают предпочтение вертолету перед вездеходом и осуществляют пешие маршруты в местах, где было бы удобно ездить на гусеничном ходу! И совершенно неоправданно было бы уродование своей исконной земли теми, для кого она является родной.

Все это — аргументы против механического наземного транспорта в тундре и соответственно против такого жилья, которое без этого транспорта существовать не может.

Здесь, на севере Камчатки, пошли по пути создания жилья, которое легко перевозится на оленях. Так появилась меховая палатка.

Народу в палатке почти тридцать человек — своя бригада да приезжие, но в ней просторно. На торцовой стенке экран. Возле противоположной стенки стрекочет киноаппарат.

Размеры палатки внушительные. Метров десять в длину, метров шесть в ширину и метра два с половиной в высоту. Каркас простой — опорные колья по углам, несколько стоек по осевой линии, привязанные специальными завязками к потолку. Железная печка. Пол устлан шкурами. Очень тепло, хотя на улице и мороз. Возле стен сложены спальные мешки всей бригады.

Пастухи покуривают, время от времени пьют чай. На экране «Белое солнце пустыни». Симпатии аудитории на стороне Сухова и его помощников. Молодежь, глядя на удалого и невозмутимого солдата, радостно восклицает: «Какомэй!». Но вот фильм закончился. Стали укладываться спать.

У нас своя палатка — парусиновая, штаб-квартира главного зоотехника.

— Может быть, к нам, Иван Иванович? — приглашаем мы. — Дальше расскажете…