Жюль Верн - История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века

Девятого июля «Сенявин», на целую неделю запоздав из-за отсутствия ветра, вошел в гавань Петропавловска, где необходимость пополнить запасы продовольствия задержала его до 26-го. После этого был проведен ряд исследований берегов Камчатки, заселенных коряками и чукчами. Плавание трижды прерывалось стоянками на острове Карагинском, в бухте Святого Лаврентия и в заливе Святого Креста.

Во время одной из этих остановок с Литке произошло забавное приключение. В течение многих дней он поддерживал дружественные отношения с чукчами, которым он пытался дать более ясное представление о том, что за люди русские и как они живут.

«Чукчи, — сообщает Литке, — все были ласковы и старались на наши шутки и ласки отвечать так же. Одного весьма дюжего чукчу потрепал я в знак дружбы по щеке и в ответ получил внезапно такую пощечину, от которой едва с ног не свалился. Придя в себя от удивления, вижу передо мною моего чукчу с улыбающимся лицом, выражавшим самодовольствие человека, удачно показавшего свою ловкость и приветливость, — он меня также хотел потрепать, но рукою, привыкшею трепать одних оленей».

Путешественники присутствовали также при сцене, когда один из чукчей с большим искусством изображал шамана или колдуна. Он прошел за полог, откуда вскоре послышались похожие на какое-то рычание звуки, сопровождавшиеся легкими ударами китовым усом о бубен. Когда полог поднялся, зрители увидели покачивавшегося из стороны в сторону шамана; звуки его голоса и удары в бубен, который он держал у самого уха, все усиливались. Через некоторое время он сбросил свою шубу, оставшись по пояс голым, взял гладкий камень, дал его подержать Литке, забрал обратно, и, пока он делал руками какие-то пассы, камень исчез. Указывая на опухоль на локте, чукча дал понять, что камень находится в этом месте; затем он заставил опухоль передвинуться в бок и, извлекши оттуда камень, объявил, что путешествие русских окончится благополучно.

Шамана похвалили за искусство и в благодарность подарили ему нож. Взяв его в руку, он высунул язык и принялся резать его… Рот наполнился кровью. Затем, окончательно отрезав себе язык, он продемонстрировал его в вытянутой руке. Но тут занавес опустился, так как искусство фокусника дальше этого, очевидно, не шло.

Общим именем чукчей называют коренное население северо-восточной оконечности Азии [561]. Оно подразделяется на два народа [562]: один из них, ведущии кочевой образ жизни, называется оленными чукчами; другой, имеющии постоянные поселения, — оседлыми чукчами. Образ жизни двух этих народов, так же как черты лица и даже язык, сильно отличаются. Наречие оседлых чукчей имеет очень много общего с языком эскимосов. Байдарки или обтянутые шкурами лодки, одни и те же орудия, одинаковая форма жилищ также говорят о сходстве между этими народностями.

Литке удалось повидать лишь очень немногих оленных чукчей, поэтому он мало что мог прибавить к рассказам своих предшественников. Однако ему показалось, что в прежних описаниях их изображали в чересчур неблагоприятном свете и что созданная им репутация беспокойного и дикого народа сильно преувеличена.

Оседлые чукчи называют себя анкалы [563]— «морской житель», зимой они живут в землянках [564], а летом в покрытых шкурами ярангах. Последние, как правило, служат жилищем для нескольких семей.

«Женатые сыновья или замужние дочери, — сообщается в отчете, — живут вместе с родителями… Каждая семья занимает под пологом одно из отделений, на кои разделена широкая сторона юрты [565]. Пологи сии шьются из оленьих шкур в форме колокола, подвешиваются к стропилам и опускаются до земли. Два-три человека, а иногда и больше, с помощью жирника, зажигаемого в холодное время, нагревают воздух под пологом, почти герметически заключенным, в самую большую стужу до такой степени, что всякое одеяние делается лишним, но дышать им могут одни чукотские легкие. В передней половине юрты лежит всякий скарб и посуда, котлы, корзины, чемоданы из нерпичьих шкур и проч. Тут же и очаг, если можно так назвать место, где тлеют с трудом собираемые по тундрам ивовые прутики, а за неимением их китовая в жиру кость».

Вокруг яранг, на сушилах, из дерева или китовых костей составленных, развешано нерпичье мясо, на куски разрезанное, черное и отвратительное.

Народы эти влачат жалкое существование. Они питаются полусырым мясом тюленей и моржей, за которыми охотятся, и мясом китов, которых море выбрасывает на берег. Их единственное домашнее животное — собака; они обращаются с этими бедными животными довольно плохо, хотя те очень ласковые и оказывают им большие услуги: собаки тянут на веревках байдарки и везут по снегу сани.

После второй, длившейся пять недель, стоянки в Петропавловске «Сенявин» 10 ноября покинул берега Камчатки и направился в обратный путь в Европу. Прежде чем зайти в Манилу, Литке некоторое время крейсировал у северной части Каролинских островов, берега которой он не успел заснять прошлой зимой. Он посетил одну за другой группы островов: Мурило, Фанану, Намонуито, Магур, Фараулеп, Эаурипик. Прибыв в Манилу, он застал там ожидавший его шлюп «Моллер».

Каролинские острова раскинуты на огромном пространстве; Марианские острова, равно как и острова Ратак, вполне можно было бы также причислить к ним, ибо все они населены одним и тем же народом [566]. В старину географы долгое время руководствовались исключительно картами миссионеров. Не обладая достаточными познаниями и инструментами, необходимыми для точного определения величины и местоположения всех этих архипелагов, а также расстояния между ними, миссионеры преувеличивали их размеры и нередко определяли протяженность какой-нибудь группы островов в несколько градусов, между тем как она составляла всего несколько миль.

Поэтому мореплаватели благоразумно держались вдали от них. Фресине первый навел некоторый порядок в этом хаосе. Благодаря встрече с Каду и с помощником губернатора Гуама Доном Луисом Торресом, Фресине удалось установить тождество вновь открытых островов с ранее открытыми. Литке внес свою долю, при этом весьма немаловажную, в создание реальной и научной карты архипелага, который долгое время внушал ужас мореплавателям.

В то время как Лессон сближает жителей Каролинских островов с китайцами и японцами, Литке, напротив, считает, что их большие глаза навыкате, толстые губы, вздернутый нос роднят их с жителями Сандвичевых островов и архипелага Тонга. В языке также нельзя обнаружить ни малейшего сходства с японским, но он очень близок к языку жителей Тонга [567].

Пребывание в Маниле было использовано Литке для погрузкипродовольствия и починки шлюпа; 30 января он покинул эту испанскую колонию, чтобы вернуться в Россию, и 6 сентября [568]1829 года бросил якорь на Кронштадтском рейде.