Владимир Иорданский - Африканскими дорогами

Если европейская образованность побуждала историка вспоминать и записывать историю династических споров лагосских князей, рассказывать о колониальных экспедициях англичан, создавать портреты наиболее интересных и видных людей лагосского общества, то сила архаичного мировоззрения заставляла автора без нотки сомнения пересказывать «предания старины далекой».

В мире, который окружал Лоси, древние верования, мифологические представления были живы и во многом определяли людские поступки. Историком описана трагическая судьба одной лагосской принцессы, Опо-Олу. Долгие годы она не имела детей, пока наконец оракул не посоветовал ей купить раба и сделать его своим супругом. Она послушалась совета, и предсказанное оракулом свершилось. Но роды не принесли Опо-Олу долгожданного счастья: она родила двойню, а согласно поверьям йоруба, близнецов следовало умерщвлять. Нарушив требование старейшин убить младенцев, Опо-Олу отвезла детей в провинцию — в местечко Иро. Но и туда дотянулась рука следящего за соблюдением законов и обычаев тайного общества Огбони, и дети погибли. А затем и сама Опо-Олу была обвинена старейшинами в колдовстве.

Время, прошедшее с момента выхода в свет книги Лоси, подтвердило устойчивость столь ярко представляемого им типа мышления: исчезли одни суеверия, но на их место пришли новые; забылись одни мифы, но были созданы другие.

Но вернемся к истории Лагоса.

Сохранилась старая гравюра, изображающая бомбардировку города 27 декабря 1851 года двумя английскими кораблями под командованием коммодора Брюса. Художник запечатлел момент, когда от попадания английской ракеты взорвался арсенал верховного вождя (обы) Лагоса — Косоко. Эта катастрофа ознаменовала перелом в ходе боя. Сопротивление лагосцев было сломлено, вождь бежал. Город был занят высаженным с кораблей десантом.

Для нападения англичанами был выбран благородный предлог: оба Лагоса — Косоко был обвинен в работорговле, а сам город представлен мировому общественному мнению как перевалочный пункт работорговцев. Действительно, владыка Лагоса был связан с бразильскими и португальскими купцами, поставлявшими живой товар на плантации Америки. И все же лицемерие английских колонизаторов было налицо.

Косоко прекрасно понимал, что на его край готовится нападение. Например, он запрещал торговцам-англичанам селиться в Лагосе, опасаясь, что британский флот вмешается под предлогом защиты их жизни и имущества. Он отказывался и от подписания договора с Англией, понимая, что в Лондоне ухватятся за любую зацепку для оправдания интервенции. Но все его уловки оказались безрезультатны.

Правительство королевы Виктории твердо решило закрепиться в Лагосе, который специальной гидрографической экспедицией был признан наиболее удобным пунктом для колонизации в районе Бенинского залива. Уже создавшие свои фактории в этих местах английские купцы торопили Лондон, указывая на опасность конкуренции со стороны португальцев и французов. Лондону сообщили, что французский офицер тщательно обследовал Лагосскую лагуну, морские подступы к городу и что поэтому с интервенцией следовало торопиться.

После бомбардировки англичане возвели на трон Лагоса нового вождя — мягкого, безвольного Акитойе. Он правил, но не царствовал. Португальские и бразильские купцы были изгнаны, а их место заняли английские компании. В 1853 году в город был назначен консул, который сразу же вмешался в местные распри. Человек ловкий и беззастенчивый, он установил связь со свергнутым Косоко и использовал эти отношения, чтобы еще больше подчинить своему влиянию сменившего Акитойе на троне вождя Досуму. Наконец, под тем предлогом, что вождь пытался возобновить торговлю рабами, он был смещен, и Лагос из протектората превратился в колонию под прямым английским управлением. Это случилось в 1861 году.

Как рос колониальный Лагос? С первых дней оккупации он развивался как расколотый, внутренне разъединенный город.

Английские торговцы, хлынувшие сюда вслед за морским десантом, первоначально селились в районе нынешней Марина-род, проложенной вдоль берега лагуны, и Брод-стрит — Широкой улицы, пересекающей городской центр. При попустительстве слабовольного Акитойе они захватывали принадлежащие коренным лагосцам земли, и вскоре вдоль берега выросли здания торговых складов и факторий. Появились и миссионеры, также селившиеся в этом районе.

Но позднее европейцы перебрались отсюда в Икойи — пустынную часть острова, на котором и расположен собственно Лагос. Еще в 1865 году один из первых губернаторов колонии, Гловер, в сопровождении вождя Оникойи и его свиты посетил эту часть острова. Встав там, где сейчас проходит Ракстон-род, и повернувшись лицом к востоку, а руки вытянув к северу и югу, он сказал, что вся земля, лежащая за его спиной, в западной части острова, остается за родом вождя Оникойи. Что касается территории к востоку от обозначенной им линии, он объявил ее землями королевы.

Район складов и факторий с годами превратился в торгово-административный центр, а Икойи застроился роскошными виллами европейцев. Как отмечал один нигерийский историк, они искали уединения в садах Икойи отчасти для того, чтобы спастись от малярии и желтой лихорадки, а отчасти для того, чтобы подчеркнуть свое «господское» положение.

Рядом с административно-торговым центром сохранились, почти не утратив своего давнего своеобразия, кварталы выходцев из Бразилии и Сьерра-Леоне. Еще в первые годы колонизации Лагоса эти две группы наложили заметный отпечаток и на внешний облик города и на его духовную жизнь.

Среди уроженцев Бразилии было немало умелых ремесленников — каменщиков, плотников, столяров, мебельщиков, строителей. Хотя эти вчерашние рабы приезжали в Нигерию из желания провести остаток дней своих на земле предков и, казалось, должны были быстро раствориться в местном населении, они держались замкнутой и сплоченной группой, сохраняли бразильские имена и фамилии, исповедовали католическую веру, между собой говорили на португальском языке. Их профессиональный опыт был быстро оценен лагосцами, и в городе начали появляться дома, построенные в своеобразной манере колониальной Бразилии. Тяжелая, грузная массивность этих зданий затушевывалась обилием башенок, лепных украшений, колонн, различных проемов, и они часто напоминали распухшие до невероятных размеров и неожиданно окаменевшие торты. Среди таких памятников и сегодня славятся две мечети: одна — на улице Ннамди Азикиве, а вторая — на Мартин-стрит.

Сьерралеонцы, ближайшие соседи переселенцев из Бразилии, оказали особенно заметное влияние на духовную жизнь лагосского общества. В своем большинстве они неплохо знали английский, и из их среды вышло немало священников, первые нигерийские историки, журналисты. Между ними и «бразильцами» существовало соперничество, отголоски которого донеслись и до наших дней. В городе сьерралеонцев не любили из-за их снобизма и высокомерия, а отчасти и потому, что в складывающемся колониальном аппарате они сразу же заняли хотя и скромное, но влиятельное положение, заполнив многие низшие должности писарей, переводчиков.