Дик Рафси - Луна и радуга

Уже смеркалось, когда мы подкатили к стоянке у колодца в красивой тенистой местности. Это и был Огастес. Здесь охотники собирались остаться на пару месяцев. Вместе попили чаю, новые друзья снабдили нас рисом, и мы двинулись в путь по ночной прохладе.

Рассвет еще не наступал, когда мы увидели рощицу у ручья и решили сделать привал. До ранчо Армрейналд на реке Лайкхардт оставалось всего несколько миль. Мы решили появиться там на следующий день перед ужином.

В то время управляющим в Армрейналде был Джек Шафферт, а на ранчо Миранда-Даунс, за дорогой на Нормантон — его брат Фил. Оба были хорошие парни, всегда готовые накормить человека, особенно темнокожего или того, кому не повезло. Мы поужинали и остались на ночь поболтать с земляками.

На следующий день на небе сгустились тучи, и сразу после завтрака мы поспешили отправиться в Берктаун. Но к полудню прояснилось, солнце жгло так яростно, что мы решили остановиться на полдороге и двинуться к Берктауну лишь на следующее утро.

Берктаун не меняется. Это небольшое скопление крытых жестью хижин на реке Альберт как раз в том месте, где к заливу подступает солончаковая равнина. Даже козы и тучи коршунов, рыскающие по пустынной окрестности в поисках пищи, выглядят здесь тощими и голодными. Мы сели на наши узелки под деревом у полицейского участка и принялись ждать, когда кто-нибудь оттуда появится.

Долго ждать не пришлось. Сержант, по-видимому ожидавший нас, подошел к дверям и сказал:

— А, явились. Иди-ка сюда, Лон Хилл Альберт, ты мне нужен.

Альберт вошел в помещение, а я остался на веранде. Я слышал, как сержант — здоровый краснолицый детина с бычьей шеей — напустился на Альберта, крича, что он всем надоел, что он вечно жалуется на плохой харч и сбегает с ранчо. Спор становился громче, потом послышалась возня, и я увидел в окошко, как они тузят друг друга. Толстый сержант недолго продержался — Альберт в конце концов уложил его двумя ударами и встал над ним, отдуваясь.

— По должности ты опекун аборигенов, — орал Альберт, — а когда мы приходим к тебе за помощью, лупишь нас!

Сержант медленно поднялся и крикнул полицейскому, чтобы он надел на Альберта наручники. Но молодой полицейский, которому, видно, надоело слушать сержантские окрики, стоял на веранде, не трогаясь с места. Тогда сержант позвал полицейского следопыта-аборигена и приказал ему запереть Альберта. Но молодой полицейский удержал аборигена за руку. Впрочем, сделать это было нетрудно, ведь следопыт был родственником Альберта.

Тогда сержант посмотрел по сторонам и сказал:

— Ладно, Альберт, твоя взяла. Иди в лагерь и жди, пока я решу, что с тобой делать.

Вероятно, у молодого полицейского был длинный разговор с сержантом. Под конец сержант был настроен уже вполне дружелюбно и через несколько дней поехал вместе с нами на почтовой машине в Лорейн. Грязного повара скоро выгнали, и мы с Альбертом проработали у Шульца еще год. Но потом я поехал домой на рождество и решил, что с меня достаточно этой тяжелой работы, ночевок под деревом и обеда из одной солонины и лепешек. На ранчо я больше не вернулся.

Я стал моряком — поступил палубным матросом на «Кору». Это было одно из судов Джона Берка, снабжавших провиантом все поселки и миссии вдоль залива. Другое судно «Элсанна», покрупнее, доставляло припасы из Брисбена, Таунсвилла и Кэрнса, а на острове Четверга их перегружали на «Кору».

Забрав груз, мы шли вдоль берега залива на Нормантон, Берктаун и остров Морнингтон. Иногда мы возили грузы для острова Вандерлин. Потом «Кора» возвращалась к острову Четверга и брала груз для миссии Иирркала в заливе Мелвилл, для острова Грот-Айленд, Роуз Ривер и Буролула. Работа на судне была легче, чем на ранчо, а еда намного лучше. Мне нравилось работать на палубе и стоять двухчасовые вахты у руля. На море всегда дул прохладный ветерок, и я с удовольствием смотрел из рулевой рубки, как играют дельфины и летучие рыбы носятся вокруг судна. Это куда лучше, чем ездить на костлявой лошади и смотреть на коричневые пыльные смерчи, поднимающиеся к парящим в небе коршунам.

В заливе не всегда было тихо и спокойно. В зимние месяцы на мелководье юго-восточный ветер поднимал большую волну, и при такой погоде нам приходилось плавать неделями. Самый тяжелый рейс за два года моей работы на «Коре» был с Вандерлина (на юго-западе залива) на остров Четверга. Мы прошли полпути и оказались как раз на середине залива, когда начали сгущаться тучи и пошел сильный дождь. Шкипер сказал, что барометр быстро падает и, похоже, приближается циклон.

Я по-настоящему испугался. Несколько лет назад, как я уже рассказывал, в сильный шторм в заливе утонул мой младший брат Дункан со своими товарищами. Теперь, по мере того, как рев ветра нарастал, я все больше убеждался, что мне уготовано место на дне рядом с братом. Ветер дул с северо-запада, и шкипер уводил судно чуть-чуть в сторону. Волны вздымались, как грязновато-зеленые горы. «Кора» зарывалась в них носом так, что, казалось, мы уже больше не выскочим. Вода переливалась через верхнюю палубу, но судно медленно выпрямлялось, стряхивая ее с палубы, и шло навстречу новой волне.

Мы сражались с морем весь день, а часам к десяти вечера ветер начал спадать. Море успокоилось. Циклон переместился в сторону Арнемленда. Небо еще было закрыто облаками, дождь продолжался, и шкипер не мог определить наши координаты. Поэтому он просто взял курс на восток. На следующий день вдали показалось устье реки Арчер, впадающей в море с западной стороны мыса Йорк. Мне случалось плавать вверх по Арчеру до миссии Орукун, расположенной в нескольких милях от устья, и я хорошо знал это место. Спустя еще день мы благополучно бросили якорь у острова Четверга.

На острове мы всегда проводили время тихо. В те времена ни нам, ни коренным жителям островов Торресова пролива не разрешалось пить спиртное в отелях. Конечно, были бы деньги, и тогда всегда можно достать грог или, в крайнем случае, денатурат. Мы выпивали в летнем кинотеатре или в маленьких кафе. Белые ребята из нашей команды обычно напивались, затем некоторые из них уходили с островитянками с Торресова пролива. Я советовал им держаться подальше от этих девчонок: многие из них подхватили заразу на японских и китайских рыболовных судах.

В этом рейсе коком у нас был молодой белый парень. Он забавлялся с женщиной с острова Хорн, а в ответ на мои предупреждения только смеялся. Последнюю ночь, пока мы стояли в порту, она провела у кока в кубрике. Утром я пришел на камбуз, где он готовил завтрак, и спросил, как дела. В ответ он только охнул. Я посоветовал коку рассказать о своей болезни помощнику капитана, но тот продолжал работать. Тогда я сам пошел к помощнику. Услышав, что кок готовит завтрак, помощник сказал: