Дик Рафси - Луна и радуга

В тот же вечер мы пошли в бар, где пилоты пили пиво, и Кит представил меня. Я очень стеснялся, но они были веселые ребята, и вскоре мы непринужденно пили и разговаривали. Я показал Перси несколько небольших картин. Я написал их в стиле Наматжиры, но, по-моему, они не произвели большого впечатления. Перси сказал, что мне надо писать только то, что я хорошо знаю, и что надо всегда исходить из своего собственного опыта и вкуса.

В этот вечер у нас был большой разговор. Он затянулся до полуночи. Суть его свелась к тому, что для того, чтобы стать художником, надо усиленно работать, лет десять «вкалывать вовсю», как сказал Перси. Прежде чем я пошел спать, программа на десять лет была готова. Первые пять я должен был работать на коре и писать картины на темы наших легенд. Продавая их туристам, можно зарабатывать себе на жизнь. Перси сказал, что за пять лет я сделаю себе имя, я мне будут неплохо платить. Затем я смогу начать писать маслом в европейском стиле. Еще пять лет работы и учебы, и я стану продолжателем дела покойного Альберта Наматжиры.

Дело стало за корой. В окрестностях Карумбы не было подходящих деревьев, но Перси обещал помочь — кору можно нарезать на холмах за Кэрнсом. В ближайшую пятницу я с нетерпением ожидал прибытия ДС-3. Наконец он загудел над базой, так что задрожали окна, и затем побежал, разгоняя овец, по взлетно-посадочной полосе. Из хвостового отсека я вытащил кору и отправился на базу, горя желанием сделать свой первый шаг в карьере художника.

Вероятно, мои первые опыты были не особенно удачны, но Перси подбадривал меня, давал советы ипополнял запасы коры. К концу первого года он решил, что можно уже устроить выставку моих работ в Кэрнсе. В течение месяца я урывал каждую свободную минуту и работал по ночам, чтобы подготовить достаточно картин для выставки. Кит Де Витт предоставил мне отпуск на несколько дней, а авиакомпания разрешила бесплатный полет до Кэрнса.

Самолет, на котором я прибыл в Кэрнс, вели Джон Даффи и Тэд Эллиот. Загружая мои картины на коре в хвостовой отсек, они шутили, называя меня Наматжирой. Мне все еще трудно было поверить в то, что это происходит со мной. Старенький ДС-3 взревел, побежал, подскакивая по взлетной дорожке Карумбы, поднялся в воздух, разгоняя стаи коршунов, развернулся на Нормантон, а затем взял курс на Кэрнс. Стюард Клив Лимкин подал мне пива. Потягивая его из банки, я смотрел на проплывающие далеко внизу деревья и размышлял, что будет со мной в этой новой жизни. Показались зеленые контуры гор, и я понял, что мы приближаемся к Кэрнсу. Я бывал там года три назад, когда плавал на «Коре».

Моя первая выставка состоялась в библиотеке художественного училища. В день открытия я от волнения не мог говорить. Впрочем, беспокойство оказалось напрасным: все картины были проданы, и я получил кучу заказов. Я познакомился со множеством людей, в том числе с художниками Рэем Круком и Эриком Джолиффом. Юмористические рисунки Джолиффа «Племя Уитчетти» хорошо известны на острове Морнингтон — мы немало хохотали, рассматривая их. Рэй Крук жил недалеко от Кэрнса и пригласил меня посмотреть свои картины. Это были чудесные работы, и я надеялся, что в будущем смогу рисовать не хуже.

На моей выставке в Кэрнсе побывал и директор Департамента по делам аборигенов и островитян Торресова пролива мистер Пат Киллоран. Он предложил мне отобрать несколько работ и лететь с ним в Брисбен. Там меня должны были представить специалистам-искусствоведам — возможно, мне следовало учиться. Перси и Рэй Крук были против. Они считали, что я должен придерживаться своего стиля. Специалисты, с которыми я встретился в Брисбене, были того же мнения. Таким образом, в Брисбене я только выступил по телевидению а затем вернулся в Кэрнс и оттуда — назад в Карумбу.

Домой на рождество я ехал в прекрасном настроении. В кармане вместе с деньгами, заработанными в Карумбе, была сумма, вырученная за картины на выставке, и я знал, как можно заработать еще больше. Надо только упорно работать. Элси и дети радовались и гордились, когда я рассказывал им о своих путешествиях и мечтал о будущем. Маленькая Элинор решила тоже стать художницей. В этом году у семьи Рафси было веселое рождество и вдоволь еды.

Сразу после рождества я получил письмо от Перси. Он писал, что приедет на Морнингтон на весь январь и будет давать всем желающим уроки живописи. Он также хотел познакомиться с нашими легендами и обычаями.

Этот месяц прошел хорошо. Мы часто ходили в лес на охоту и за корой. Там нас как-то захватил небольшой циклон; пришлось прошагать длинный путь до миссии. Потом все время, пока погода не прояснилась, Перси продолжал давать уроки в школе. Однажды вечером мы устроили большой корробори с песнями и танцами. Рассказывали истории о Варренби и в тот же вечер нарекли Перси именем Варренби. Ему понравились наши песни и танцы. Правда, было много хлопот, чтобы разрисовать себя, сделать церемониальные головные украшения из коры, шнурков и перьев эму, подготовить площадку для танцев.

На следующий день вновь нареченный Варренби созвал старейшин и предложил устроить лардильское корробори в Кэрнсе, чтобы белые австралийцы увидели его и, может быть, помогли сохранить этот праздник. В тот период вся молодежь увлекалась танцами в стиле островитян Торресова пролива. Их перенимали, плавая на кораблях или во время работы на материке. Лардильскими обычаями больше не интересовались. И как же обрадовались старики, когда Варренби посоветовал им забыть об обычаях с Торресова пролива и придерживаться своих собственных традиций. Ведь в Квинсленде осталось совсем немного мест, где они еще сохранились. Предложение встретили с ликованием, обещав сделать все, что потребуется. Варренби улетел, мы махали вслед самолету, полные больших надежд.

После сезона дождей я вернулся в Карумбу и продолжал писать картины. Когда кончалась кора, Варренби нарезал ее в Кэрнсе и привозил мне на ДС-3. Он занимался подготовкой большого корробори в Кэрнсе, а мои соплеменники на Морнингтоне репетировали песни и танцы и готовили церемониальные принадлежности.

Но в тот год устроить корробори не удалось. Незадолго до назначенного дня приехал новый глава миссии преподобный Гордон Кутс, а вслед за тем в селении разразился большой скандал. Кто-то из парней обокрал продовольственную лавку. Никто не признавался в краже, и преподобный Кутс в наказание запретил корробори. Запрет огорчил всех, а особенно моего брата Линдсея, запевалу нашего хора. Варренби договорился в Кэрнсе о том, чтобы вместо корробори организовать совместную выставку для меня и Линдсея, который тоже начал рисовать на коре.