Пьер Гэсо - Священный лес

Вэго будет присутствовать, чтобы держать нас и не давать шевелиться.

Мы стараемся шутить, представляя себе будущее испытание, но наш смех звучит фальшиво.

Мы долго готовим съемочную аппаратуру. Никто из нас не решается остаться наедине со своими страхами, и мы ложимся как можно позже.

Я ненадолго засыпаю, но вдруг просыпаюсь от страшного кошмара. Вуане, сойдя с ума, режет меня широкими взмахами ножа, а я не могу даже сопротивляться, так как Вэго со всей силой пригвоздил меня к земле; мои товарищи, окаменев от ужаса, ничем не могут мне помочь. Со сдавленным желудком, со стесненным дыханием я напрасно повторяю себе, что это лишь дурной сон, что татуировка — это не ритуальное убийство, что нет никакой реальной опасности. Больше я не в силах закрыть глаза.

Впрочем, я с непонятным удовольствием убеждаюсь, что ни один из моих товарищей не спит. Они вертятся с боку на бок, временами глубоко вздыхая. Я поворачиваюсь к Жану, лежащему в соседнем гамаке:

— Ты спишь?

Он приподнимается на локте:

— Нет, не больше твоего.

II в тишине ночи мы обсуждаем, как лучше всего провести киносъемку этой процедуры. Вскоре сюжет исчерпал, и каждый из нас возвращается к своей неизбывной тоске…

Я спрашиваю себя, который может быть час, когда раздается скрип: где-то дверь повернулась на своих деревянных петлях. Чьи-то шаги поскрипывают по гравию площади, приближаются к нашей хижине. Мы все четверо слышим их и встаем, едва лишь входит Вуане со свернутой циновкой под мышкой.

Не говоря ни слова, мы начинаем одеваться.

— Нет, — говорит Вуане, отбрасывая мою рубашку. — Без этого.

Мы только в шортах. Холод ночи охватывает голое тело. В темноте Вуане быстро ведет нас в сторону от деревни. У входа в священный лес он останавливается и зажигает лампу-молнию.

— Это здорово смахивает на смертную казнь, — говорит вполголоса Вирэль.

Мокрые ветви хлещут нас. Путь кажется бесконечным. На каждом шагу мы спотыкаемся о корпи, путаемся в лианах и раздираем кожу о колючки, но Вуане не сбавляет шага.

— Три часа, — вдруг говорит Вирэль.

И тут мы сразу же понимаем, что Вуане, как и мы, торопится покончить с этим делом и пришел раньше назначенного времени: татуировка долита состояться на рассвете.

Рев водопада все громче. Наконец мы протискиваемся в узкий проход между деревьями; Зэзэ и Вэго уже ждут нас там тоже с лампой-молнией.

Вуане куда-то уходит; Зэзэ и Вэго тихо разговаривают между собой. Мы не знаем, как держаться. Вирэль лихорадочно готовит аптечку, мы с Жаном — камеру и магний. Тони присел в ожидании. Через несколько минут Вуане приносит из чащи обломок ветки, усеянный крючковатыми шипами.

— Зажгите полный свет, — говорит он и кладет руку на плечо Вирэля, заставляя его сесть. Одновременно Вэго берет Вирэля за руки и заворачивает их вверх за голову; в его движениях обнаруживается нежность, о которой трудно догадаться по его лицу, напоминающему грубое изваяние. Вирэль вздрагивает от боли: шип вонзился около правого соска. Шип срывается. Вуане бесстрастно делает новый, более глубокий укол, приподнимает кожу и отрезает ее взмахом ножа. Выступает капля крови. В полусантиметре от первого надреза Вуане повторяет ту же операцию.

Он работает уже десять минут и, однако, только что закончил нечто вроде большой дуги с вершиной в середин о спины. Вирэль не издал ни звука, но его бледное, сведенное судорогой лицо, сжатые зубы, впившиеся в плечо Вэго ногти свидетельствуют о его страданиях. Не раз мне казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Но его воля оказалась сильнее.

Гаснет уже третий факел. Вуане делает последний рубец под правым соском и выпрямляется. С начала татуировки прошло четверть часа. Вэго отпускает руки Вирэля, тот поднимается и в изнеможении ложится на циновке, разостланной Вуане в тени.

Теперь очередь Тони, и я эгоистично думаю, что мое ожидание еще продлится…

На этот раз Вуане действует решительнее. Он наносит линию рубцов с большей уверенностью. Его волнение объяснимо: он первый тома, татуирующий белого. Капли крови цепочкой сбегают по спине Тони. Он покорно прижимается к бедру Вэго, который держит его за запястья. Немного беспокоясь, я спрашиваю его:

— Как?

— Идет, — отвечает он почти беззвучно, — но мне кажется, что меня режут бритвой на куски…

Наконец мой черед. Я тотчас же понимаю, что хотел сказать Тони. У меня такое впечатление, будто я слышу, как трещит мясо при каждом надрезе. Я силюсь сосредоточить свое внимание на чем-нибудь другом: на большой ночной бабочке, усевшейся около лампы, на Зэзэ, который сидит напротив меня, тоже в тени, с важным выражением лица, с магическим трезубцем в руке и, неизвестно почему, в черной фетровой шляпе Вуане. Мне хочется спросить Жана, как идет съемка. Я поворачиваю голову. Он наклонился к камере. Все плывет в глазах. В ушах шум. К горлу подступает волна тошноты. Я даже не знаю, в каком месте рубцует меня сейчас Вуане.

— Где он?

— Он только что кончил большую дугу.

Жан тоже проходит татуировку без особых происшествий; по крайней мере я в полубессознательном состоянии но обратил на него особого внимания.

Мы все растянулись на циновках. Неясный свет разливается над деревьями. Зэзэ выходит из тени и простирает над нами свой трезубец. Вуане переводит его слова:

— Вы были пожраны Великим Духом леса. На ваших телах навсегда останутся следы его зубов. Теперь вы мужчины, тома, как и мы.

Вирэль через силу встает, и бутылка рома, извлеченная из аптечки, переходит из рук в руки. Каждый делает долгий глоток.

— А мы? — строго спрашивает Вуане.

Я протягиваю ему бутылку.

Его рука немного дрожит. Он подносит горлышко к губам. Мы снова ложимся на циповкн и, подложив руки под затылок, смотрим, как рассвет пробивается сквозь листву. Я начинаю различать звон водопада и лесные звуки.

Жан вынимает пачку сигарет.

Мы следим глазами за кольцами дыма, теряющимися в сыром сумраке. В первый раз за эту ночь я ощущаю вкус табака.

Я испытываю что-то вроде смутной радости. Целый год мечтал я об этом испытании, которое должно открыть нам недоступную область.

Легкая дрожь пробегает по коже.

Жан встает.

— Можно, наверное, вернуться, — говорит он.

Мы встаем, одеревенелые, со стреляющей болью в спине. Всем хочется снова оказаться в тепле хижины. Осторожными движениями собираем мы свои вещи.

— Нет, вы оставайтесь здесь, — говорит Вуане. — Если какая-нибудь женщина увидит вас такими, она умрет. Я принесу вам гамаки и одеяла.

И хранители фетишистского культа оставляют нас одних в священном лесу. Занимается заря.

— А если пойдет дождь? — спрашивает Тони. — Нам нечем укрыться.