Пьер Гэсо - Священный лес

— Да, это настоящие виги. А знаешь, как они зовут вас?

— Ну?

— Виги-виги.

— А почему?

— Вы делаете все, что хотите. Вас никак нельзя сдвинуть. Вы видели все тайны.

Во время относительного затишья мы усаживаемся в тени. Вуане выглядит очень возбужденным от этого дня танцев.

— Я не понимаю… — начинает он.

Мы смотрим на него.

— Как вы можете так долго оставаться без женщины. Тома не мог бы…

— Что ты нам предлагаешь? — говорит Тонн.

— Нужно крутануть очаровательную.

Смысл этого неологизма ясен, но мы не считаем нужным объяснять Вуане, что помимо всяких личных соображений нами руководит нежелание задеть обостренную чувствительность тома.

— Мы даже не сможем с пей поговорить…

— Я не могу сделать это за вас, — отвечает Вуане. — У тома нет посредников. Если ты хочешь женщину, ты должен выпутываться сам. Это нетрудно: ты говоришь: «нба га во» — «ты красива», и женщина сразу все понимает.

Вуане продолжает вдалбливать нам галантный лексикон тома.

— По надо записать все это, — говорит он вдруг строгим тоном, — ты забудешь.

II на нолях этнографических заметок мы записываем под его диктовку целую серию наивных и откровенных вопросов и ответов.

Я немного отупел от ритмичного шума оркестра калебас и ухожу ненадолго за хижину Коли, в маленький двор, огороженный каменной стеной, чтобы подумать о смысле этого празднества.

То, что у женщин есть тайные церемонии, которые можно сравнить с обрядами, посвященными Афви, явилось для меня открытием. Значит, женщины тоже организованы в тайный союз с такой же иерархией, как в мужском. Но если в Афви, видимо, воплощены все живые силы тома и всего леса, женщины взывают к смерти. В их магии нет никаких устрашающих масок; ни ограда, ни символические врата не отделяют их священный лес от окружающей бруссы. Даже во время публичных церемоний талисманы женщин скрыты под накидками, в то время как, например, Воллолибеи может видеть любой, когда процессия идет по деревне. Для девушек обряд посвящения состоит в эксцизии, татуировка же отвечает только их эстетическим запросам. Напротив, обрезание у мужчин мотивируется лишь гигиенической необходимостью, и только татуировка превращает подростка в совершеннолетнего. Магия мужчин непрестанно проявляется внешне, магия женщин совершается скрытно, в тени. Все, что на виду, не имеет для них почти никакой ценности.

Таким образом, у тома существуют два мира, дополняющих друг друга. Этот дуализм обнаруживается в большинстве обрядов тома. Талисман начала земли — «громовой камень» — называется Зази или Белимасаи, в зависимости от того, кто — женщина или мужчина — прибегает к нему. Хранителю леса Бакорозине (буквально: тело-мужчина) соответствует Бакорозаи (тело-женщина). Во время празднеств инициации Воллоли-беи-женщина из Тувелеу соединяется с мужским партнером из соседней деревни.

Еще у пиаров на Ориноко я наблюдал, что среди инструментов, на которых исполняют священную музыку, имеются два вида флейт и больших барабанов, слегка различных между собой; индейцы называли их мужскими или женскими.

Эта первоначальная дифференциация полов, по-видимому присущая всем примитивным обществам, естественно служит отправной точкой для их систем классификации и смыкается, не будучи сформулированной, с китайской космогонией, даосизмом, основанным на признании двух начал, мужского и женского, без соединения которых не могла бы существовать всеобщая гармония.

Исходя из этой структуры общества тома можно уточнить роль, которую играет в нем женщина. На первый взгляд кажется, что полигамия и патриархальный строй обеспечивают верховенство мужчины. Это он передает имя своего клана, ниен, детям. Ревнивый к своим прерогативам, он стремится всемерно утверждать свою власть, но я смог констатировать, что по сути дела она весьма ограниченна. Положение женщины отнюдь но столь плачевно, как может показаться при беглом наблюдении. Уже простой анализ разделения груда свидетельствует об этом. Тома-мужчина должен расчищать участок в лесу, обрабатывать землю, строить хижину, ткать хлопок, заготовлять дрова, женщина же — сеять, ухаживать за посевами, готовить пищу, прясть, доставлять воду. Если вспомнить, что у каждого мужчины но меньше четырех жен, следует признать, что некоторое равновесие сил здесь соблюдается.

Женщины тома не сидят взаперти, как у мусульман. Они свободно ходят из одной деревни в другую, принимают участие в праздниках. Чтобы развестись с мужем, женщине достаточно убедить родителей или нового избранника возместить отвергнутому супругу выкуп.

И если мужчины запугивают женщин своей чертовщиной, то защищаются при помощи более тонкой магии и противопоставляют этой чертовщине тоже весьма грозные талисманы. По словам Вуане, у тома в Либерии распоряжаются женщины, по крайней мере в области религии. В этом нет ничего исключительного или удивительного. Почти повсюду женщины долгое время слыли обладательницами самых великих магических сил. В народных преданиях Европы феи и колдуньи встречаются гораздо чаще колдунов и чародеев. И во всех деревнях страны тома мы наблюдали непререкаемый авторитет старых женщин. Во время праздника, разворачивающегося сейчас перед нами, авторитет необъятной ведуньи мог бы. пожалуй, поспорить с авторитетом самого кантонального вождя [40] См. приложение VII: «Почему мужчины не должны доверять женщинам». .

Какое-то движение в тонн выводит меня из размышлений. Рядом присел Вуане. Мне не терпится задать одни вопрос, но я немного колеблюсь, опасаясь оскорбить его убеждения.

— Ты не думаешь, что старухи знают секреты муж-чип, что они знают, как вы заставляете говорить Афви?

В полутьме я различаю улыбку на его лицо.

— Ну, конечно, все, кто посвящен, знают… Только они никогда не видели.

Я не ожидал такого открытого признания, но тут же вспоминаю другое замечание Вуане:

«Если бы у тома был самолет, такая сильная тайна, они скрыли бы его в глубине бруссы, чтобы никто его не видел, и приносили бы на нем в жертву быка и орехи кола».

В который раз я снова наталкиваюсь на эту склонность к мистификации ради мистификации, к культу тайны ради тайны.

Я встаю разбитый, в голове тяжесть. Рядом со мной лениво потягивается Жан. Мы почти не сомкнули глаз. Беспрестанное погромыхивание погремушек не прекращалось всю ночь.

Дверь открывается. В комнату, согнувшись, с распухшим лицом и безжизненным взглядом входит Зэзэ. Он дрожит от холода или от озноба. За ним с сокрушенным видом следует Вуане.