Пьер Гэсо - Священный лес

Мы не пытаемся его разубедить. Через несколько часов они вдвоем пускаются в путь.

Со вчерашнего утра мы ждем возвращения нашего посольства. За это время мы успели обсудить все возможные решения, взвесить все наши шансы. Мы все больше и больше сомневаемся в успехе. Через неделю, быть может, экспедиция закончится. Эти последние дни ожидания и неуверенности становятся особенно сильным испытанием нервов.

Перед наступлением темноты мы увидели, что наши посланцы поднимаются но тропе. Как только Вуане заметил нас, он замахал шляпой в знак победы.

— Заговор разрушен, — сказал он. — Старики ничего не имеют против вас. Они только поклялись на гри-гри ничего вам больше не показывать. Если вы приедете в Согуру во время праздника, как бы случайно, они не будут виноваты, и вы сможете снимать.

— Да, — подтверждает старшина носильщиков. — Они не могут просить вас прийти. Они обещали. Но если вы уже будете там, они ничего не скажут.

Это неожиданное толкование законов предков все разрешает. Татуировка произойдет только в следующее воскресенье, то есть через неделю, но подготовка к празднеству начнется, кажется, в четверг. Мы не можем терять ни часа и решаем завтра же начать заранее переправлять аппаратуру. Передаваемая носильщиками от деревин к деревне, она к четвергу уже будет ждать нас в Согуру.

К сожалению, подавляющая часть церемоний будет происходить до рассвета, а у нас уже месяц нет магниевых ламп. Тонн вызывается еще раз пойти в Масента — может быть, в среду вечером они прибудут на почту.

Следующий день проходит в полной энтузиазма подготовке: мы проверяем ящики и наблюдаем, как их один за другим уносят в направлении к Согуру.

В среду утром Вуане входит в нашу хижину и, удрученный, буквально падает на скамейку из утрамбованной земли.

— Маленький вождь приказал вынести ваш багаж за границу кантона; он запрещает вам входить в его пределы.

На этот раз мы уже ничего не понимаем. Никогда еще тома не обращались с нами так. Мы решаем выдерживать нашу программу, несмотря на это препятствие: Тони отправится в Масента, а мы будем ждать подтверждения этой, кажущейся нам невероятной, новости.

В середине дня перед нами предстает гонец в тропическом шлеме: он стоит навытяжку, его голые ноги торчат из хорошо начищенных краг. С растерянным видом он приветствует нас по-военному и дрожащими пальцами протягивает мне ноту кантонального вождя. Почерк так неразборчив, что я прошу у гонца разъяснений. Он слишком взволнован, чтобы говорить. Возможно, он устал… Мы усаживаем его и наливаем стакан вина. Он понемногу успокаивается и, наконец, ему удается произнести несколько слов: в Согуру ему сказали, что мы изобьем его, возможно, даже закуем в кандалы за то, что он принес нам такую плохую новость.

По приказу знахарей «маленький вождь» будет сопротивляться — он готов даже применить силу, если мы прибудем в его кантон.

Мы не представляли себе, что совершенное нашими союзниками-знахарями святотатство вызовет столь серьезные последствия. Мы слишком хорошо знаем законы гостеприимства тома, чтобы ошибиться: занятая вождем позиция равносильна объявлению войны.

Пока мы разговариваем, в хижину входят жители Тувелеу. Они горячо берут нашу сторону. Одна из старых женщин, лечившихся у нас, приносит в знак дружбы орехи кола, другие тома следуют ее примеру. Гонец покорён.

— Я расскажу все, что видел, — говорит он. — Они поймут, что вы — друзья тома.

Мы просим его передать кантональному вождю последнее компромиссное предложение: если он разрешит нам присутствовать на церемонии большой татуировки, мы будем снимать только то, что могут видеть женщины. Снова отдав честь, гонец уходит, заверив, что принесет ответ самое позднее завтра на утренней заре.

Напрасно мы ждем его на следующий день! Около десяти часов утра по настоянию Вуане мы сами отправляемся в Согуру. Небо синее-синее, тропа совсем сухая. Мы быстро проходим несколько деревень. За эти дни отношение людей изменилось. Они здороваются с нами, но очень сдержанно. Понемногу Вуане теряет свою уверенность и замедляет шаг; он пытается шутить, вызвать симпатию жителей, но его беспокойство постепенно переходит в тревогу. На берегу какой-то речонки он останавливает нас, срывает несколько стеблей тростника и даст каждому из нас по одному.

— Возьми это, — говорит он. — Если хочешь быть сильным в Согуру, — а это ведь страна, в которой много колдунов, — нужно, чтобы ты держал это в руке.

— Ты думаешь, что это очень полезно? — раздраженно говорит Жан.

— Да, да, это очень надежно.

Неподалеку от границы кантона, на перекрестке троп, он падает ниц на землю, скрестив руки, и остается в таком положении несколько минут.

Мы входим в Эйсеназу, первую деревню кантона Уламаи. Поговорив с жителями, Вуане подходит к нам, опустив голову.

— Лучше, если я не пойду дальше, — говорит он. — Тома, если их принуждают, становятся злыми. Надо быть осторожным.

Мы не настаиваем и просим другого проводника. Против всякого ожидания, жители указывают мужчину, который будет нас сопровождать. Вуане берет себя в руки и занимает место во главе колонны.

Путь, ведущий прямо в Согуру, проходит через лес, в котором совершается обряд инициации. Чтобы не сердить ведунов, мы выбираем кружную тропу, гораздо более длинную и утомительную.

В деревушке, названия которой я не знаю, нас поджидает человек в крагах. На другом конце деревни сидят на корточках старейшины. Ни один не встает, чтобы поздороваться с нами. По словам гонца, первоприсутствующий на татуировке и кантональный вождь идут нам навстречу.

Первоприсутствующий на татуировке? Разве это не Зэзэ?

— Уже нет, — с беспомощным жестом отвечает Вуане. — Его сменили.

Это внезапное смещение убедительно говорит о том, насколько ожесточены наши враги.

Вуане хочет покончить со всем как можно скорее и торопит нас идти прямо к вождю. Человек в крагах соглашается провести нас новой тропой, огибающей священный лес. Наскоро вырубленная, она щетинится острыми пеньками от срезанных куп-купом деревьев. Вуане шагает во всю мочь, Мы не хотим отставать от него.

Внезапно из чащи совсем рядом с нами раздается хриплый голос Афви. Я останавливаюсь; сквозь сетку лиан и ветвей видны силуэты мужчин и среди них большая черная маска.

— Живо, живо! — кричит наш проводник и бежит к деревне.

Не очень понимая, в чем дело, мы следуем за ним.

Мы уж знаем Афви, мы татуированы. Зачем же нам бежать от Великого Духа? Священная музыка позади смолкает, мы переходим на обычный шаг.

Тропа начинает спускаться. Между деревьями показались крыши хижин: Согуру. Это первая из виденных мной деревень тома, которая расположена во впадине, а не на вершине холма. В спокойном воздухе поднимается несколько синих дымков. Согуру — большая деревня. Я с удивлением вижу много прямоугольных хижин. Мы приближаемся. Ни одной женщины перед дверьми, ни одного старейшины.