Евгений Вишневский - Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

Под свирепым северо-восточным ветром и мелким моросящим дождем с ледяной крупой ставим палатки и разбираем наше снаряжение.

Минут через пятнадцать прибежали пять огромных лохматых ездовых собак, а следом за ними вскоре показался и их хозяин — промысловик Кеша. Они обнялись с Валерой, остальным Кеша солидно пожал руки.

— А чего же это вы здесь, посреди тундры, стали? — спросил он. — Возле меня-то удобней. Экспедиции завсегда возле меня останавливаются.

— Да нам отсюда до разреза ходить ближе, — ответил Шеф. — В поле да с грузом лишний километр много значит.

— Ну, смотрите, дело ваше...

— Цыган, — ласково говорит Валера, гладя по голове старого черного пса, — старый приятель. А где же Байкал-то? — спросил он у Кеши.

— Убили Байкала прошлым летом в Косистом. Хороший пес был. Вожак...

— Кто убил?

— Известно кто, — улыбнулся Кеша. — Люди.

— А Полюс где? — продолжал расспросы Валера.

— Полюса я опять же прошлым летом в Косистом оставил по пьянке. Эх, пропади она пропадом, пьянка эта! Ну ладно, вы, как с делами управитесь, ко мне все приходите. Я вам печеночки нерпичьей изжарю, уток натушу...

— А что же это вон у тебя из трубы дым валит? — спросил Шеф. — Печь без присмотра бросаешь затопленную. Смотри, так ведь и без дома остаться можно!..

— Да нет...— нехотя ответил Кеша. — Нынче курва тут одна со мной летует... — С этими словами он побрел восвояси, следом за ним побежали его собаки.

Вскоре дождь с крупой перешел в какую-то мелкую водно-ледяную пыль, и она затем превратилась в промозглый, пробирающий до самых костей синий туман. В этом тумане мы чуть не ухлопали Кешину собаку Турпана, приняв ее за оленя. Как известно, в тумане все предметы кажутся больше, а Турпан и сам был размером с доброго теленка, вот мы и решили, что тундра в первый же день захотела преподнести нам такой царский подарок. К счастью, мы решили подпустить «оленя» поближе: карабин наш был не пристрелян, да и вообще без своей родной мушки.

Часов около восьми вечера, прихватив с собой свежей картошки, лука, чеснока и добрую фляжку спирта, отправились в гости к нашему соседу. Кеша живет здесь, в основании Моржовой косы, аж с пятьдесят третьего года, то есть более двадцати лет. Рубил он этот дом вдвоем с напарником Женькой Белоноговым (где он теперь, этот Женька?!) из плавниковых бревен, собранных здесь же, на побережье (видимо, из разбитых плотов), о чем напоминает всем мемориальная табличка, прибитая возле большого окна. (Эту табличку сделал Женька Белоногов на полоске жести с помощью гвоздя и молотка.) Дом состоит из трех основных частей: просторных сеней, увешанных сетями, шкурами, ружьями, уставленных ларями, кадками и всякими неизвестными мне диковинными предметами, там же в углу навалена гора ржавых капканов; большой кладовки, тоже плотно увешанной и заставленной различными припасами и охотничьими трофеями; и так называемой «горницы», большую часть которой занимает железная печь, обложенная со всех сторон кирпичами; у окна стоит большой стол, возле него полати, застеленные чистым лоскутным покрывалом. Над полатями на крюке висит карабин. Окно со стеклами (редкость для таких избушек), правда, рамы, как ни странно, одинарные, но зато есть большая ставня, обитая оленьей шкурой с длинным ворсом. Зимой раму накрепко запирают: полярная ночь и все равно ничего не видно, а расход тепла огромный. Щели между бревнами накрепко законопачены мхом и войлоком, а со стороны преобладающих ветров стена обита также оленьими шкурами. Крыша плоская (покатой крыши здесь не требуется: ветер все равно сдувает весь снег), над ней — невысокая железная труба. В «горнице» довольно чисто: стол и половицы не только вымыты, но и выскоблены ножом. У печки хлопочет невзрачная, довольно-таки подержанная бабенка неопределенного возраста. В сковородке и чугунке что-то аппетитно шкворчит, распространяя соблазнительные ароматы.

Вошли, представились Маше (так зовут нынешнюю подругу Кеши), выложили гостинцы, уселись за стол. Очень вкусной оказалась нерпичья печенка, изжаренная в нерпичьем же жире (я впервые тогда попробовал это замечательное кушанье), да и жирные северные утки (кряквы), тушенные в собственном соку, тоже были превосходны.

Вмазали за знакомство, причем Маша не только не отказалась, но, напротив, следила за тем, сколько наливают ей в кружку, с напряженным вниманием.

— У тебя, Кеша, я видел, медвежья шкура новая, — сказал Валера. — В прошлый раз не было.

— А-а, это я медведя, кстати, в тот год взял, как вы у меня были, — ответил Кеша. — Только вы уехали, на другой же день и взял. Здоровенный парень был, поболее тонны, однако. Из-под собак я его брал.

— В одиночку полярного медведя брать, — покачал головой Шеф, — ну, не знаю! Вон ведь махина какая, сила!

— Да и что же что сила! — опять улыбнулся Кеша. — Гитлер, однако, тоже вон какая сила был, поболее медведя. А взяли, ничего; поднапружились и взяли. Собаки у меня на мишу сильно злые. Они у него одно слабое место знают — какое, при всех сказать не могу, — вот и хватают за него. Миша вертится, от боли ревет, ничего не видит. Ну вот, тут-то я его и беру.

Выпили еще по одной за охотничьи успехи.

— А медведя здесь много? — спросила Тамара.

— Самое медвежье тут у меня место, — солидно сказал Кеша. — На конце Моржовой косы к концу лета, когда льды уйдут, у меня всегда моржовые лежбища бывают: моржи со всей округи собираются. Ну вот медведь тут и крутится. Сам-то он моржа взять не может, не по силе ему взрослый-то морж, он поболее миши будет, а вот на моржат миша зарится. Как пустит он страху в лежбище, моржи-то на суше неповоротливые, вот и бывает, что одного-двух моржат сами и задавят. А потом и двуногие звери, летуны в особенности, за клыками ко мне приезжают. На суше моржа убить ничего не стоит: подошел вплотную, карабин ему в ухо сунул — готов. Топором бивни вырубят, а всю тушу бросят. Вот мише и пожива. Он же жоркий, миша-то, за раз килограммов сорок жира схлебать может.

— А ведь белого медведя стрелять нельзя, — сказал я, — он в международную Красную книгу занесен. А морж — во всесоюзную Красную книгу.

— Знаю-знаю, — засмеялся Кеша. — На мишу у меня есть уже два заполненных акта о нападении на человека. Только число проставить и месяц. При таких актах его стрелять можно. А моржа нам одного в год бить разрешают: песцам на приваду. Да у меня их там штук семь уже набитых летунами валяется. — Затем Кеша пожевал в нерешительности губами и добавил: — И вот еще что: женщинам поосторожней с мишей надо, много несчастных случаев на Севере с женщинами бывает, в то самое время, понимаете? Медведь запах крови за несколько километров чует и просто теряет от него голову, ничего не боится. Так что тут надо в лагере сидеть у костерка и чтоб всегда карабин, а еще лучше собачки под рукой.