Евгений Вишневский - Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

— Тебе в первую очередь, — уточнил Леша. — Как начальнику полевого отряда.

— Это точно, — грустно вздохнул Саша.

Для сугрева и с расстройства выпили мы по стопке водки и в четвертом часу утра улеглись спать.

Утром вдруг ветер совершенно стих, всего на полчаса, а потом внезапно налетел настоящий северный ураган, с мокрым снегом, ледяной крупой, ветром, валящим с ног, и пронзительным холодом. Трубу из печки (печка конечно же топится) все время вырывает, железные штыри, которыми крепится наша палатка, вылетают вон, звенят и лопаются растяжки, стенки палатки летают по ветру, сбросив груз, а в довершение всего ледяная крупа иссекла брезент палатки прямо у меня над кроватью и на спальный мешок теперь капает вода. Вот он — настоящий норов Севера! Впрочем, чему удивляться: не все же погода будет нас ласкать да нежить, да и конец августа — зима на носу! Петька совершенно сник и поджал хвост. У нас же только одна мысль: а каково там, на Неприветливом, Константину Ивановичу?!

— Вся надежда, что хватит у него здравого смысла собраться и уйти оттуда, — говорит Саша. — Ведь это метров на двести — триста выше и много дальше от благословенной теплой чаши озера. Сидеть там сейчас — это не вариант.

А палатка наша продолжает ходить ходуном, каркас скрипит, каждую минуту грозя рухнуть, труба печки (раскаленной почти докрасна) танцует. И все-таки это — дом. Ведь в сущности — кусок брезентовой тряпки, и более ничего, а тем не менее дом, тепло и даже какой-никакой уют. К третьему часу урагана у нас вырвало восточную стенку палатки. Мы бросились ее укреплять: если не сделать этого за пять, максимум за десять минут — палатку сорвет целиком, намотав на каркас. Сперва я принес деревянные брусы, предназначенные для тримарана (они лежали неподалеку, так как я на них рубил мясо), но это конечно же не помогло. Тогда мы с Лешей притащили здоровенные вьючные сумы с образцами и ими кое-как, в последний момент, укрепили стенки. Причем с этими сумами, в каждой из которых было более центнера весу, мы умудрились перепрыгнуть через ручей. (Впоследствии, в спокойной обстановке, мы с ним и от земли-то отрывали эти сумы с трудом.)

Я пошел было за дровами, но тут же вернулся: в такую погоду из палатки лучше не выходить. Распилили один брус и им продолжали топить печку. А Петька с Лешей решили проявить героизм и отправились за бревном, которое Леша давно уже присмотрел на берегу. Вернулись они с этим бревнышком через час, продрогшие, промокшие насквозь, все облепленные мокрым снегом. Они полагали, что мы с Сашей станем их чествовать, как настоящих героев, а мы устроили им выволочку: в такую погоду от палатки лучше не уходить. Во-первых, незачем зря мокнуть; во-вторых, приключиться может в ураган что угодно; в-третьих, нам могла бы понадобиться их помощь, если бы пришлось спасать лагерь. Теперь они переоделись во все сухое, сидят возле горящей печки, сушатся, греются, хлебают огненный суп-харчо. А их обледенелые вещички, развешанные на веревках вокруг печки, сушатся, истекая ледяной водой.

Я ненадолго вышел на улицу. Ветер валит с ног, долина и предгорья в снегу, а на озере — жесточайший шторм. Впрочем, я вижу, что один из наших наплавов, голубая канистра, взлетает вверх-вниз среди белых бурунов, в которые оделась вода озера. Выдержат ли этот ураган наши сети?

Часов около восьми вечера пришел весь покрытый ледяной коркой Константин Иванович. Он шел в кромешной пурге более пяти часов по компасу. Его конечно же тут же раздели, налили водки, дали любимую меховую шубу до пят, а вещи разложили сушить (к этому времени одежда наших «героев» уже просохла).

— Супчику, — попросил Константин Иванович, — горячего супчику. Все эти дни там, на Неприветливом, я мечтал о нем, о супчике. И побольше. Не надо тарелок, налейте прямо в тазик.

Я налил ему полный тазик супа-харчо.

— Да у меня и кроме супа еще кое-что вкусненькое есть, — сказал я.

— Ничего не надо, — сказал Константин Иваныч, глотая огненно-горячий суп. — Только супчику. Ох, что творилось там, на Неприветливом, я и пересказать вам не могу. Ужас! Камни летели, как перья; ветер выл, снегу нанесло по колено. Кошмар! Долго не решался я из своей норы вылезти: сплошная пелена пурги, ни зги не видать, только рев водопада да грохот летящих отовсюду камней.

Признаться, я не верил, что Константин Иванович одолеет весь таз супа, но он с этой задачей блестяще справился, после чего сразу же завалился спать.

К утру ураган маленько утихомирился, хотя ветер дует по-прежнему северный («землячок»), но по сравнению с тем, что было вчера, это сущие пустяки.

С утра занимались восстановлением нашего хозяйства, разрушенного вчерашним ураганом: заново перетянули все растяжки у палатки, зашили, заклеили и зашпаклевали все дыры. Досушили у печки все, что не просохло вчера. На озере по-прежнему свирепый шторм, так что сети проверить совершенно невозможно (ах, как я волнуюсь — что с ними, целы ли?!).

Сегодня руководство отряда решило, что вниз по Нижней Таймыре мы, скорее всего, не пойдем (впрочем, я догадался об этом уже давно).

Петька с Лешей, взяв ружьишко, отправились поохотиться.

Вернулись они в оговоренное время (часов около восьми), принесли золотого корня и дров (остатки разоренного лагеря). Петька якобы видел куропатку и даже хотел в нее стрелять, но патрон оказался мокрым и не влез в ствол ружья. Леша, впрочем, уверен, что никакой куропатки там не было, просто Петьке захотелось выстрелить. И Петька опять получил от Константина Ивановича выволочку, но не за псевдокуропатку и не за желание стрелять во что бы то ни стало, а за то, что взял с собой мокрые патроны. Заодно пришлось ему прослушать нравоучительную лекцию о мокрых патронах, осечках и вообще аккуратном отношении к оружию, полную ярких и жутких примеров.

Спать легли рано, часов около одиннадцати. Константин Иванович сказал, что, ежели завтра будет приемлемая погода, они с Лешей уйдут на Неприветливое, а Саше будет дана последняя попытка запустить лодочный мотор.

Погода с утра просто замечательная: ветер стих, на небе ни тучки, вовсю жарит солнце, и Константин Иванович передумал.

— На Неприветливое идем все втроем, — твердо сказал он и смущенно добавил: — В последний раз. Все там закончим, втроем-то, поди, сумеем. А потом вернемся и будем лагерь сворачивать.

— Ура! — закричал Петька. — И поплывем на север!

— Да нет, — покачал головой Константин Иванович, — теперь уже, пожалуй, на юг.

— Как на юг?! — едва ли не хором воскликнули мы.

— Километрах в шести-семи отсюда к югу есть хорошие выходы угля, а у нас всего два мешка угля осталось да немного дров. Когда нас вывезут — неизвестно...