Евгений Вишневский - Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

— Всего один сиг, — грустно вздохнул Петька, — и менее пяти кило весу.

— Какие пять кило? — вытаращил я глаза.

— Я же и говорю: менее пяти кило, — пожав плечами, сказал Петька, — или, может, ты считаешь, что более? Так давай взвесим.

И я, усмехнувшись, вынужден был согласиться с Петькиной характеристикой нашей нынешней добычи.

Потом целый день Петька возился с примусом (не давала, видно, ему покою премиальная сгущенка!) и, как ни странно, починил-таки его. После этого он запросился прогуляться с ружьишком по окрестностям. Взяв десять патронов, отправился он нынче на юг, в сторону устья Неприветливого ручья (того самого, что вытекает из Неприветливого озера), заявив, что по его, Петькиному, мнению, вся куропатка должна быть именно там. Я наказал ему вернуться не позднее половины десятого, о том, чтобы из пределов видимости не терять озеро, я не говорил, это само собой подразумевалось.

Часов около десяти пришли с Неприветливого озера Леша с Сашей. А Константин Иванович остался один. Он собирается работать там двое суток (в этот раз даже без примуса, только с термосом горячего чаю) и закончить наконец замечательный разрез. Петьки же между тем все нет и нет. Мы начинаем волноваться, и я пускаю в воздух одну за другой три зеленые ракеты.

Появился он с опозданием в тридцать семь минут и за это навсегда лишился права гулять в одиночку.

— Знаешь, какое есть правило в полевом отряде? — спрашивает Петьку Саша.

— Какое?

— Когда проходит контрольный срок, искать человека выходят всем отрядом, а потом, если, конечно, человек виноват, всем отрядом бьют ему морду. Это ведь, дорогой, Таймыр, тундра. Это тебе не на свидание к девочке опоздать.

— А я примус починил, — невпопад ответил Петька.

— Правда, что ль? — спросил Леша.

— Правда, — ответил я. — Вон он, вовсю пашет. — Я кивнул на починенный Петькой примус, на котором как раз и разогревалась кастрюля с супом.

— Это, конечно, молодец, — сказал Саша.

— Я здоровенную стаю куропаток видел, — не дал ему договорить Петька, — почти в упор стрелял, метров с десяти—пятнадцати, а ни в одну не попал, что за чертовщина!

— Чертовщина?! — засмеялся Леша. — Стрелять тоже надо уметь. Ты ведь, поди, первый раз в жизни охотишься-то...

— И еще я оленей видел, волков, песцов...

— Медведей, мамонтов и крокодилов, — добавил я. — Ладно, герой, держи премиальную банку сгущенки. При всех вручаю!

— Ты, Петька, смотри, всю ее зараз съедай, а то, помню, на Верхоянье я как-то не доел сгущенку, где-то так с треть банки осталось, так туда муравьи со всей округи собрались. Полная банка муравьев была, под самую крышку, — рассказывает Леша.

— Да тут-то откуда муравьи? — говорит Петька, вскрывая премиальную банку. — Но банку все равно съем всю, так что не беспокойся.

Сегодня Леша из потаенных мест своего рюкзака достал маленькую, но довольно яркую (как вскоре выяснилось) лампочку на два с половиной вольта. Он, оказывается, спелеолог, и такая лампочка крепится на каску, когда спускаются они в пещеры. Батарей у нас взято с большим запасом (для рации), так что теперь в палатке по вечерам будет у нас электричество (я уже говорил, что по вечерам стало темновато). Часов до двух ночи мы все читали (Леша — «Идиота» Ф.М. Достоевского, Саша — Анатоля Франса, я же писал дневник), а Петька, лежа в наушниках у себя в постели, слушал по радио опять какой-то тяжелый рок.

И опять сегодня стоит какая-то совершенно невозможная, райская, погода: солнце, легкий ветерок, на небе — ни облачка.

— Ах, не к добру, не к добру такая погода в конце августа на Таймыре, — вздыхает Саша. — Надо, ребята, готовиться к хорошему урагану. Помните, такая же благодать была перед прошлым кошмаром с ветром, снегом, ледяной крупой и светопреставлением?

Весь день был полон лени, какой-то расслабленности, неги и удовольствий. Мылись, стирали, купались в озере, обедали на воздухе и даже играли в подкидного дурака (тоже на воздухе). А вокруг красота: аспидно-черные горы Бырранга, прихотливо изукрашенные снежниками, отражаются в темно-синей воде (я уже писал, помнится, что холодная вода имеет какой-то особенно насыщенный синий цвет); посреди залива возвышается серый камень Макарьего Носа (это остров такой), как тут не вспомнить Шаман-камень в истоке Ангары на Байкале! Чайки лениво клюют рыбу в наших сетях (похоже, что и на них снизошла такая же нега), а у нас нет ни сил, ни охоты гонять их. Нет, прав Саша — не к добру все это, не к добру!

Петька целый день приставал к Леше, уговаривая его пойти на охоту (самого-то Петьку, напомню, от охоты пока отлучили), но Леша отмахивался от него, как от назойливой мухи. Тогда Петька решил наколотить для сувениров своим друзьям каких-нибудь красивых камешков. Отсутствовал он с полчаса, а потом явился со смущенной физиономией и грустно спросил:

— Леша, ты меня простишь?

— Что там еще?! — вскочил Леша.

— Вот. — Петька достал из-за спины Лешин геологический молоток, у которого теперь была сломана ручка.

— Ну чего тебе, скажи на милость, на месте не сидится?! — заорал Леша.

— Сам виноват, — наставительно сказал Саша, — ведь звал же он тебя на охоту, пошел бы, глядишь, от Петьки меньше урону было бы.

К вечеру здорово похолодало. Затопили печку и перебрались в палатку — дым столбом поднимается в небеса, как на рождественских открытках. Бырранга все так же величественно отражаются в воде, но с севера уже ползут к нам страшные, видимо, снежные тучи.

Вечером опять читали при Лешиной лампочке — мы зовем ее «лампочкой Альбертыча» (полное Лешино имя — Алексей Альбертович). Лампочка, к сожалению, всего одна, а потому, боясь, что она быстро перегорит, если мы будем ее столь нещадно эксплуатировать по пустякам (а чем дальше, тем темнее и длиннее станут здесь ночи), я прикрыл эту избу-читальню.

Ночью, лежа в спальных мешках, слушали прогноз погоды на завтра (воскресенье). Узнали, что ожидается в Антарктиде (очень актуально для нас!), Южной Африке, Латинской Америке, столицах союзных республик, а также на курортах Крыма, Кавказа и Прибалтики. И лишь о Таймыре нам не сказали ни слова.

А никакого снежного урагана вовсе и не было. Черные снежные тучи за ночь куда-то унесло, и над нами опять было полное солнце, синее небо, в воздухе веял легчайший ветерок.

Днем, когда я возился с обедом в палатке, внимание мое привлек какой-то странный звук. Я вышел и ахнул: мимо наших сетей лихо катил на лодке «Романтик» Саша, закладывая крутые виражи. Потом с полчаса катал он по озеру Лешу, затем Петьку, и мотор за все это время ни разу не чихнул и не заглох.

— А чего, — сказал Петька за обедом, — раз мотор заработал, может, на озеро Энгельгардта поедем?