Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая

— Нет уж, пока не ставьте, — говорит Юра, — мы взлетать будем, опять вам все повалим. Вот улетим, тогда...

— Я вот чего хотел спросить, — мнется Олег. — У вас бутылки спирта не будет, а то нынче уже ночь, а завтра магазин выходной? Нам похмелиться нечем, — и сует мне в руку червонец.

— Да зачем мне здесь деньги? — смеюсь я. — Тут магазинов нет. Бутылку-то я вам дам, а вы, когда нас отсюда вывозить будете, прихватите с собой. Идет?

— А ежели вас другой экипаж перебрасывать будет? — сомневается Олег.

— Ну, вы ему и передадите, — говорю я и вручаю Олегу заветную бутылку темного стекла, заткнутую пробкой.

До самого утра (благо, светло круглые сутки) ставили палатки, мачту антенны, обустраивали лагерь: нам тут жить целый месяц. У нас здесь четыре палатки, и еще одну летчики забросили на будущие «выселки», что километрах в пятнадцати отсюда. Две палатки совершенно новые, какой-то усовершенствованной конструкции. Эти усовершенствованные палатки никуда не годятся: они малы, неудобны, имеют у самого пола окна (зачем?!), в которые сильно дует. Кроме того, эти палатки никак не рассчитаны на здешние ураганные ветра: почти сразу же в руках у Наташи порывом ветра вырвало кусок стенки одного из наших «домов». Вообще это особый разговор и повод для размышлений: наш «полевой» дом здесь, в Арктике. Ведь существуют же и даже выпускаются якобы промышленностью КАПШи [7] КАПШ — каркасная арктическая палатка Шапошникова. .

Ах, КАПШи, сколько мы говорили, сколько мечтали о них на Таймыре! Сам-то я КАПШу видел только один раз у солдат на Колыме, в Сусумане [8] Об этом я рассказывал в первом томе своих «Записок», посвященных Колыме. .

Эдику же с Люсей удалось даже как-то пожить в КАПШе. Было это на полярной станции «Бухта Ожидания» на берегу залива Нестора Кулика, что на северном берегу великого озера Таймыр. Палатку эту привезли и поставили эстонские озероведы, изучавшие экологию замечательного водоема. (Кстати, много общего у озера Таймыр с Байкалом: так же стекает в него тьма рек, речек и речушек, а вытекает единственная и могучая красавица Нижняя Таймыра; так же естественной плотиной могучему пресному морю служат горы — здесь горы Бырранга; так же глубоко и полноводно это озеро; так же чисты и богаты его воды. Но об этом я непременно расскажу в одном из своих последующих дневников.) Эстонцы собирались работать в районе бухты Ожидания несколько сезонов, а потому никакого смысла им не было каждый год ставить и снимать КАПШу. Вот и пустили они, уезжая с поля, на постой отряд геологов, в котором и были Эдик с Люсей.

— Это не палатка, нет, — вздыхает Эдик, — это мать родная! Каркасная, стеганая, двойная, с прокладкой и воздушным зазором, с полом, тамбуром и даже с печкой. Это дом, настоящий дом, а тут... — Он огорченно пнул ногой брезентовую стенку.

Прав, тысячу раз прав Эдик! Ну, какой, скажите на милость, это дом?! Ведь всего-навсего кусок старого брезента будет отделять тепло и уют нашего «дома» от бешеного ветра со снегом, дождем и ледяной крупой, от июльской стужи. Впрочем, как говорится, по одежке следует протягивать ножки: будем обустраиваться в тех рамках и пределах, которые нам отпущены.

Разбираем, раскладываем, сортируем продукты, снаряжение, мешки, ящички и сумы под будущие образцы. Лев Васильевич между тем рассказывает:

— И только проводили мы Люсю с Валерой, только вернулись с аэродрома к себе в общежитие, начальник аэропорта нам секретаршу присылает: зовет к себе в гости, так сказать, ответный визит нанести просит. Ну, нас, конечно, долго уговаривать не пришлось, тем более есть нечего, самим готовить неохота, в местную столовую идти тем более. Пришли. На столе уже стоят: марочный коньячок, лосось в банке, яичница из американского порошка, бразильский растворимый кофе. Живет начальник в роскошных апартаментах: две комнаты с центральным отоплением и персональным туалетом. Вообще-то говоря, не начальник он, а только врио начальника. Настоящий-то начальник с семьей в отпуск улетел на полгода на материк. Этот же один в его квартире, вернее, не один, а с котом. Кот этот — особенный предмет для разговора. Весь вечер мы в основном об этом коте и говорили. Не о геологии, не о полярной авиации, не о Севморпути, нет, о коте! Зовут кота Айсберг. Он и правда чем-то на кусок льда похож: огромный, белый, пушистый и, что характерно, без ушей и почти что без хвоста. Кроме того, кажется, что хромает он на все четыре лапы разом. В высоких широтах котов я до сей поры не встречал, этот первый. Уши и хвост у него, конечно, отморожены под корень, да и хромает он, я полагаю, тоже от этого. Как известно, кот — животное египетское, и биологией своей приученное в марте месяце на безумства отправляться. Ну а здесь в марте, во-первых, морозы под пятьдесят, пурги такие, что бела света не видать, а во-вторых, никаких кошек, конечно, нет и быть не может. Живет этот Айсберг в Косистом уж лет десять, мог бы, кажется, понять всю бессмысленность таких прогулок, но вот поди же ты, каждый год по весне тянет его нелегкая на улицы, шататься по крышам Косистого, хотя совершенно очевидно, что никакого смысла в этом нет, а есть одни только страдания. Вот такой это, значит, замечательный кот!

Улеглись мы спать часа в четыре утра. Ветер, как мне кажется, стал еще свирепее. На растяжки палаток мы положили здоровенные валуны, но стенки наших «домов» все равно оглушительно хлопают, не давая заснуть. Однако в конце концов усталость взяла свое.

Я встал первым, и довольно поздно, часов около двенадцати. Пока наши полярники еще нежатся в своих спальных мешках (кто в меховых, кто в набитых верблюжьей шерстью, других у нас, слава богу, нет), а на двух примусах у меня в кухонной палатке (она же столовая, склад и кают-компания) поспевает завтрак, попробую описать наш лагерь, который вчерне уже оборудован. Стоят у нас четыре палатки: одна — мужская на четыре мешка (мой мешок с краю — мне, как правило, придется вставать первым), другая — женская на три мешка, уже упоминавшаяся мною кухонная палатка и на отшибе, метрах в ста от основного лагеря, у подножия радиомачты, маленькая радиопалаточка (в ней будет развернута рация). Жилые палатки четырехместные, радиопалатка — двухместная. Кроме того, в небольшом удалении от палаток у нас сделан склад горючего: там хранится самое ценное — керосин и бензин (поскольку никакой растительности тут нет, обогреваться и готовить пищу мы можем только на примусах). Лагерь наш расположен очень удачно — на сухой галечной терраске с левого берега безымянной бойкой речушки, которую мы между собой уже нарекли Фрамкой (она и вправду схожа нравом с нашим симпатичным шелопутным щенком), в окружении трех прекрасных снежников (они-то и питают нашу Фрамку).