Луи Буссенар - Охотники за каучуком

Если б не горестная тревога за судьбу мужей, они были бы просто счастливы. Увы! Напрасно старался Шарль вывести бедняжек из состояния тягостного оцепенения. После постигшей актрис катастрофы им плохо верилось, что с мужчинами ничего страшного в плену не случится. Да и сам их утешитель был слишком подавлен невеселыми раздумьями об испытаниях, так несправедливо обрушившихся на головы его родных. Как мог молодой человек уверить женщин в том, в чем сам сомневался? Он мог лишь разделить с ними общую боль.

Кроме того, несчастные пассажирки были охвачены новой, ничуть не менее мучительной тревогой о завтрашнем дне. Как жить, на что?

Нельзя сказать, что их турне провалилось, но и обеспеченности оно не принесло. Маленькая труппа сидела на хлебе и воде, неся, впрочем, с большим достоинством бремя своих забот. В Пару отправились, располагая скорее надеждами на лучшее будущее, чем деньгами. Артисты рассчитывали и дальше жить на доходы от представлений.

Но труппу неожиданно разбросало. Что же будет теперь со слабыми ее представительницами, когда они сойдут на столь негостеприимный для европейцев берег без средств к существованию и без малейшей возможности их получить?

Шарль без труда понял, что так тщательно и достойно скрывают от него артистки. Сделав вид, что даже не догадывается о причине их тревоги, молодой человек как можно более деликатно дал им понять, что солидарность товарищей по несчастью обязывает женщин поселиться у его родни.

И, поскольку актрисы все еще колебались, принимать ли его сердечное бескорыстное приглашение, Шарль положил конец их сомнениям, сказав следующее:

— Во все времена гостеприимство было одной из самых дорогих традиций у колонистов, отец никогда ее не нарушал. Дом у нас большой, запасы продуктов практически неиссякаемые, мать и невестки примут вас с радостью. Поймите, это же естественно: пока ваши мужья заботятся о моей семье, мои родные будут опекать вас. А потом мы все вместе постараемся добиться освобождения. Право же, у вас нет ни малейшей причины отказывать мне, напротив, все говорит за то, что нужно согласиться.

Тем временем шхуна, не заходя в Кайенну, продолжила путь к широкому устью Марони. Поднявшись без передышки вверх по течению реки до самого Сен-Лорана, она не пристала и там, а направилась к посту Альбина, расположенному на голландском берегу великой гвианской реки. Там находилась резиденция комиссара — представителя губернатора Суринама.

Любезный и галантный чиновник был связан годами сердечной дружбы с семьей Робенов, он оказал Шарлю и его спутникам самый теплый прием. Комиссар очень удивился, увидев молодого человека вновь через такой короткий срок.

Шарль не счел нужным, и вполне справедливо, рассказывать ему о своих несчастьях. Он лишь попросил предоставить ему большую пирогу с хорошим экипажем негров племени бош, чтобы добраться до дома отца.

Просьба легко выполнимая. К вечеру того же дня лодка с четырьмя крепкими гребцами была готова к отплытию. К корме ее прикрепили щит из листьев банана, чтоб защитить пассажиров от обжигающего солнца — чрезмерная, но любезная предосторожность.

Шарль тем временем закончил длинное послание жене. Актрисы, по его подсказке, тоже написали мужьям. Затем все четыре письма запечатали в большой пакет и вручили лоцману шхуны. Его и остальных членов экипажа француз щедро одарил деньгами в обмен на почтовые услуги.

Шхуна, взяв на борт необходимый запас продовольствия, пустилась в обратный путь. А пирога, на которую тоже погрузили все необходимое для небольшого путешествия, проворно начала подниматься вверх по реке.

Десять часов спустя она без приключений пересекла Со-Эрмину и, после двухчасового привала на островке Суанти-Казаба, проплыла еще километров тридцать.

На ночь все устроились в гамаках, привязанных к большим прибрежным деревьям. Едва рассвело, путь продолжили, и с первыми лучами солнца лодка уже вошла в бухту, где швартовалась флотилия Робенов.

Здесь же находился деревянный причал, чуть приподнятый над водой, очень удобный. Охрана флотилии была поручена нескольким семьям, жившим на берегу в просторных, обустроенных хижинах. К хижинам прилегали огороды, где поселенцы выращивали овощи и снимали плоды с деревьев.

Признав молодого человека, сторожа бросились к нему навстречу с приветствиями.

— Отец и братья дома? — спросил Шарль, как только пирога замедлила ход, огибая бухту.

— Да, господин, — ответило ему хором несколько голосов.

— Хорошо, спасибо. Нужно приналечь на весла, друзья мои, — обратился молодой человек к гребцам. — Я вас отблагодарю.

Чернокожие, и без того наслышанные о щедрости колонистов из Марони, услышав такое обещание, склонились над веслами, издавая своеобразное сопение, которым всегда подстегивали себя при гребле.

Пирога буквально полетела над спокойными водами залива. Его ухоженные берега резко отличались от изломанной линии побережья. Диким зарослям — обычной для местных рек картине — пришлось здесь отступить.

Может, обустройство сделало берега менее живописными, но зато, без сомнения, гораздо более удобными для навигации.

Новые породы заменили в диких лесах старые деревья, грозившие каждую минуту свалиться на головы путешественников или перегородить фарватер. Да и нельзя сказать, что два ряда банановых растений с широченными листьями, согнутых под тяжестью свисавших гроздьями плодов, радовали глаз меньше, чем те дебри, за которыми прежде ютился жалкий шалаш гвианских робинзонов.

Вскоре перед лодкой выросла огромная гряда скал, перегородившая бухту. Казалось, дальше вверх хода нет.

Но на правом низком берегу открылся узенький рукотворный канал, огибавший скалы. Сделав крюк метров в двести, лодка оказалась в широком ручье.

Еще несколько взмахов веслами, и пирога из железного дерева осторожно вошла в крохотную бухту, дно которой устилал красноватый песок, а берега осеняла великолепная роща кокосовых пальм.

Гребцы причалили, начали выгружать багаж, а Шарль тем временем помогал пассажиркам сойти на берег.

Вскоре маленький отряд, покинув Кокосовую бухту, зашагал по аллее манговых деревьев, буквально утопавшей в тропических цветах. Зрелище это неизменно вызывало восхищение путешественников. И справедливо!

В глянцевой листве, сквозь которую проглядывали, словно золотые с бронзовым отливом яблоки, плоды манго — соперника апельсина, громко галдели привычные для этих мест кассики [139] Кассики — птицы отряда воробьиных, длиной 14–53 см; более 90 видов этих птиц обитает в странах Америки. и туканы; над головой стремительно проносились с оглушительными криками пары попугаев; колибри щебетали в венчиках цветов, соперничая с ними в яркости и свежести красок, а на верхних ветвях кувыркались ручные обезьяны, с забавным видом гурманов поглощая манго — свое любимое лакомство.