Григорий Тёмкин - Удивительные донумы

И все же снизу, с шоссе, видна лишь малая толика великолепия Маркаба. Полностью оно открывается с самого замка. Повторяя конфигурацию горы, крепостные стены окружают Маркаб треугольником, и с каждой стороны расстилается своя, незабываемая по грандиозности и яркости панорама. С одной стены далеко внизу видишь цветущую зеленую долину, край олив и фруктовых садов, — один из ключевых проходов в горах к побережью; с другой, сколько хватает глаз, тянутся островерхие отроги хребта Ансария, летом темные, зимой покрытые снежными шапками; с третьей угадывается вдали Средиземное море. И ни один звук с автострады не долетает сюда — тишина, которой окутано торжественное одиночество Маркаба, так же незыблема, как и сам замок.

Туристы не так уж часто посещают Маркаб, на главных воротах его висит огромный, под стать самой крепости, «амбарный» замок. В деревне у основания замка живет сторож, он же хранитель Маркаба, он же гид, который охотно поднимется с гостями по относительно неплохой асфальтированной дороге к укреплениям, по мосту переведет через высохший ров, поросший чахлой травой и желтоцветным дроком, отомкнет врата, расположенные в полвысоты западной стены. С этого момента время для посетителя останавливается, и он переносится в средневековье. Сводчатые каменные коридоры; башня Тур де Эперон, принявшая основной удар мусульманского войска, — светлый цемент между ее камней до сих пор пестрит засевшими в нем наконечниками стрел; готические своды часовни, в которую поднимался для молитв епископ Валении (Валенией крестоносцы называли город Банияс), в середине XIII века переселившийся из города в более безопасный, на его взгляд, Маркаб; склады, хранившие пятилетний запас продовольствия для гарнизона в тысячу человек; парадный зал, где гроссмейстер госпитальеров принимал в 1229 году венгерского короля, привезшего Маркабу и Крак де Шевалье ценные дары «на укрепление обороны»; темница, куда в 1195 году Ричард Львиное Сердце заточил Исаака Комнина, правителя Кипра, вступившего в союз с Саладином… Каждое прикосновение к стенам старинного замка оживляет эпизод истории.

На месте Маркаба, как и других замков, еще задолго до крестоносцев строили свои укрепления и византийцы, и арабы, и турки, однако, только попав в руки госпитальеров в 1186 году, Маркаб начал превращаться в ту неприступную крепость, которая почти столетие контролировала округу и наводила страх на соседние города. До того времени Маркаб административно входил в княжество Антиохия, но к 1189 году (завершению первой победоносной кампании Саладина и началу третьего крестового похода) от княжества, помимо Маркаба, из сколько-нибудь значительных пунктов оставалась одна его столица, город Антиохия, и замок приобрел фактически полную автономию.

Судьба Маркаба напоминает судьбу Крак де Шевалье: оба замка являлись сильнейшими цитателями крестоносцев в Сирии, оба из-за своего местоположения и воинственности госпитальеров для мусульманских правителей, по выражению одного арабского историка, были «словно кость в горле», оба, очевидно, пали бы под натиском Бейбарса, если бы его смерть в 1275 году не подарила Маркабу короткую, на четырнадцать лет, отсрочку. Впрочем, не исключено, что преемник Бейбарса, султан Калавун терпел бы госпитальеров и несколько дольше, если бы те окончательно не скомпрометировали себя, выступив против султана на стороне монголов в 1281 году. Калавун успешно отразил нападение монгольского хана, тем самым развеяв последнюю надежду госпитальеров на реванш, а затем обратил свой вполне справедливый гнев на замок Маркаб.

В полной секретности подготовив большое количество осадных лестниц и башен, катапульт, собрав к себе в войско лучших лучников и обеспечив их достаточным запасом стрел, Калавун 25 апреля 1285 года появился под стенами Маркаба. Госпитальеры, закаленные и умелые воины, защищались упорно. В течение месяца они одну за другой отбивали атаки мусульман, уничтожили у них несколько катапульт, сожгли с помощью «греческого огня» осадные башни. Осознав, что штурмом взять Маркаб будет непросто, Калавун решил прибегнуть к самому трудоемкому, но зато безотказному методу взятия крепостей — подкопу. Его солдаты начали вести подкоп под основную башню замка, Тур де Эперон. Постепенно грунт из-под башни был извлечен, вместо него под фундамент подвели деревянные сваи и обложили их сухим хворостом. Оставалось лишь поднести огонь: сваи начали бы гореть — и башня вскоре обрушилась бы. Но султану, рассчитывавшему в дальнейшем использовать Маркаб в войнах с монголами, жаль было разрушать сильнейшую крепость замка. Он сообщил защитникам Маркаба, что подкоп завершен, и предложил им взглянуть на котлован. Убедившись, что Тур де Эперон обречен, госпитальеры капитулировали. Султан Калавун обошелся с рыцарями, доставившими ему столько хлопот, поистине по-рыцарски: всем была сохранена жизнь и свобода, а знатным крестоносцам позволили взять с собой столько имущества, сколько могла поднять лошадь.

Взятие Маркаба вовсе не примирило султана Калавуна с госпитальерами. Он продолжил кампанию и двинулся вдоль Средиземноморского побережья, одно за другим захватывая укрепления и ровняя их с землей. Орден тамплиеров Калавун пока не трогал: в апреле 1282 года он продлил мирное соглашение, заключенное с ними еще Бейбарсом, на десять лет и десять месяцев.

Но постепенно приближался черед тамплиеров. Разделавшись с одним противником, Калавун начал приготовления к осаде крупной тамплиерской крепости в Акре, но в 1290 году умер.

Замыслы Калавуна довел до конца его сын Ашраф. Не дожидаясь, пока истечет срок соглашения, он осадил Акру и начал обстреливать ее из 92 катапульт. Месяц спустя город превратился в груду развалин, и крестоносцы, получив заверения, что им будет сохранена жизнь, капитулировали. Однако они напрасно рассчитывали на милосердие победителей: войдя в город, Ашраф забыл про обещания и приказал предать казни всех тамплиеров.

Вместе с Акрой крестоносцы утратили и последние остатки боевого духа. В том же месяце они покинули Тир и Сидон, в июле оставили Бейрут, а в августе — Тартус.

И только на островке Арвад напротив Тартуса тамплиеры держались еще одиннадцать лет, благодаря чему история крестовых войн в Сирии перешла и в XIV век. Над воротами у руин арвадского замка по сей день можно различить немого свидетеля финальных сражений — герб короля Лузиниана с изображением прикованного к пальме льва. В 1303 году с падением замка на Арваде закрылась последняя страница долгой и кровавой истории крестовых походов в Сирии.

Рассказывая о Сирии, волей-неволей часто употребляешь слово «древний». Древности в этой стране с необозримой историей окружают тебя повсюду, куда бы ты ни отправился. В безлюдных пустынях это курганы «телли», таящие для будущих археологов загадки исчезнувших народов. В оазисах это колоннады античных городов и стены языческих храмов. В деревнях, столь малых, что их не найдешь и на самой подробной карте, можно обнаружить развалины римских вилл с хорошо сохранившимися мозаичными полами. С горных вершин Средиземноморского побережья холодно и неприступно взирают на мир средневековые замки арабов и крестоносцев. В крупных городах как святыни оберегаются памятники исламской культуры времен первых халифов. Век на шкале сирийской истории — всего лишь «вчера»…