Александр Романенко - ВьЮжная Америка

Если я напишу, что это отвратительно, то передам лишь десять процентов того ощущения, которое вызывает подливка. Впрочем, описать, конечно, можно, но тогда придется прибегнуть к свободному уличному варианту русского языка, а мне как-то не хочется этого делать.

Подливка применяется в течение всего времени жарки. У шашлычника, как правило, имеется петушиное перо, которое он то и дело макает в емкость с подливой и уже пером обмазывает шампуры с мясом и овощами. Эта жидкость капает на угли (как и в случае со шкурками), шипит, горит и источает. Что источает? Нет слов. Смрад, кошмар, ужас, ад — все вместе. Однако именно этот запах и есть рекламный агент шашлычника. У вечерних прохожих от этого запаха, согласно великому Павлову, выделяются слюнки. Но китийцы стойко выдерживают газовую провокацию и шагают мимо. Ибо, как я узнал от старожилов, шашлык этот — обман желудка. Так, червячка заморить. Китиец же любит покушать плотно, тяжело и много. Так что местный шашлык покупают только самые слабонервные и невыдержанные.

И наконец, о желтом цвете, очень коротко. Достаточно зайти в любой европейский продуктовый магазин, даже в ларек, чтобы, взглянув на упаковки, убедиться: продукты воспринимаются нами в ассоциации с цветом.

Те, кто делают коробочки и пакетики, далеко не дураки. Сочетание красного и белого отдается в каком-то вечно голодающем центре нашего мозга и вызывает хотя и слабые, но вполне регистрируемые исследованиями подкорковые процессы. Много белого на коробке — скорее всего, что-то полуфабрикатное, возможно, мучное. Залито красной краской — намек на высокую калорийность (то есть на мясо). Голубая краска — вода, минеральные напитки. Впрочем, вам эта палитра хорошо известна. Готовые блюда в ресторанах, в кафе и, естественно, в рекламных роликах, тоже в основном красные или с элементами алого колера.

Так в Европе. Так в Азии. Так в Африке и Австралии. Но не так в Латинской Америке. Цвет вкуса, цвет сытости и калорийности здесь — желтый. Представьте, в приличном кафе вы заказываете что-нибудь местное. Не хвостики, не шкурки, но… В общем, официант не идиот, он понимает, что вам нужно. Ор-рихиналь! И на стол опускаются блюда, обильно залитые густой едко-желтой массой (не горчичного цвета, заметьте, и не лимонного а, извините великодушно, в точности — цвета детской неожиданности). Не спорю, возможно, это и вкусно, однако не есть же с закрытыми глазами? Да это и не поможет — вам-то уже известно, как ОНО выглядит. Ладно, желтые супы и желтые салаты — не беда. Но вторые блюда, твердые, а тем более, так сказать, тягучие… О, лучше не вдаваться в подробности!

Но не только в ресторанах вас могут обрадовать подобным образом. По всему городу, от края до края, день-деньской орудует несметная армия бабушек-кормилиц. Это, в подавляющем большинстве, индианки лет шестидесяти, в руках у них по две-три корзины, аккуратно накрытые тряпочками и марлечками. Все в общем-то вполне в рамках санитарии, большинство бабушек чистенькие, ухоженные — этого требует бизнес. Но стоит ей раскрыть свои корзинки, приподнять марлечки, как вы сразу же отпрыгнете в сторону. В корзинках — вареные бобы всех сортов, иногда — по-особому жаренная картошка, почти всегда — свиные «деликатесы» и тому подобное. И обязательно — желтая подлива. Соседство даже «приемлемых» продуктов с желтым неизвестно чем плюс хвостики и кишочки не позволит вам узнать вкус этих блюд.

Впрочем, все крайне дешево и оперативно. За считанные секунды и за пару тысяч сукров бабуся щедро угостит вас тепленькими бобами и всем прочим, сдобрив желтой подливой и положив это в желтый полиэтиленовый пакетик.

Между прочим, я не раз наблюдал, как пакетики с бобовой смесью покупали не только школьники и уличные рабочие, но и притормозившие свои лимузины совершенно порядочные на вид люди. Им это привычно, эквадорцы не комплексуют по поводу еды, нужно отдать им должное. Как бы дорого и модно ни был одет человек, какой бы многотонный восьмиместный джип он ни имел, все равно в любой момент он может притормозить и купить прямо на тротуаре все, что угодно, в том числе и «хвостики», и пресный продымленный банан. Жадность? Отнюдь. Просто безразличие. После индейского банана этот джиповладелец (а их в Кито многие десятки тысяч) запросто сидит в фудцентре, где за итальянский супчик выкладывает чуть не десять долларов. Питаться на улице считается обыкновенным делом, причем питаться всем, что только можно как-то разжевать и проглотить.

Те же бабушки-кормилицы не ограничиваются разносом корзин с бобами, у некоторых имеются и столики, и тарелочки. В тарелочку наливают картофельный суп с рубленой свиной шкурой, и, уж поверьте, суп этот расходится весьма хорошо. А «пищевики» покрепче обзаводятся целыми кухнями на колесиках, все кипит и шипит в такой кухне и манит прохожих обольстительными (невыносимыми) запахами. Удивительно, но китийцам вкусен и хвостиковый суп, и классически выполненные техасские гамбургеры. Такие единодушие и вкусовой плюрализм я наблюдал в Сингапуре, где тоже потребляют практически все, и все всем вкусно, будь то филиппинский нерожденный цыпленок, или желудок змеи, или медузоподобная тварь из морского ресторанчика, или вполне русские пельмени — всему рады.

Но довольно о еде. Поговорим о снеге. В тот день произошла театрализованная имитация зимы, неожиданная, красивая, эффектная.

Сначала шел теплый грибной дождик, на который никто не обращал внимания. Потом как-то внезапно похолодало градусов, наверное, на десять, поднялся тугой ветер. Запотели окна, с перекрестков исчезли мальчишки, прохожие поднимали воротники, будто и впрямь на улице мороз. Низкое серое облако висело, как пенопластовый потолок. И вдруг зашелестели по асфальту крупные белые шарики, миллионы пористых кусочков. Это был град. Но Кито — высокогорный город, две восемьсот. Градовая туча наползла на длинную долину и рожала градины всего в сотне метров от земли. Шарики не сформировались как следует, не отвердели и не разогнались до скорости пули. Мягкий град не был в состоянии сбить даже пожелтевшую листву с тополей. Но зато он был обилен, как настоящий снегопад.

Мы ехали в такси, застряли в пробке и любовались этим монументальным явлением природы — горным тропическим фадом. В считанные минуты фадины покрыли все горизонтальные поверхности города слоем в двенадцать сантиметров, ветер кружил и швырял ледяные россыпи, строил подобия сугробов и творил метель, вьюгу. Вьюжная Америка. Вырвался на волю уголок солнца, белизна колола глаза. Зима, почти зима. Но без мороза, без предупреждения, сразу, посреди весны.

Так же внезапно градовая туча прекратила свою забаву и ушла с китийского плато. Кончился ветер, потеплело градусов до восемнадцати, снова солнечный день. И весь город «в снегу».