Генри Харт - Морской путь в Индию

Когда его подарки были отвергнуты, Гама потребовал второго свидания с саморином Сановники обещали ему, что скоро вернутся и отведут его во дворец. Хотя он ждал целый день, сначала с нетерпением, а потом со все возрастающим, но бессильным гневом, сановники не возвращались. Гама решил было идти во дворец без эскорта, но передумал и стал ожидать дальше. Его спутники, по-видимому, не слишком серьезно отнеслись к этому делу и бродили по всему городу. Они увидели немало удивительного, но, может быть, самыми удивительными были для них работавшие у морского берега слоны. Слонами пользовались для перевозки грузов, для верховой езды, с помощью своих хоботов и бивней они поднимали и перетаскивали бревна. Португальцы видели даже, как три слона вытащили на берег корабль из моря. Корабль был поставлен бортом к берегу. Под киль были положены катки; затем махуты (погонщики) подогнали слонов к борту корабля, обращенному к морю, и заставили их стать на колени и толкать корабль головами в сторону берега. Слоны выполняли так много работ, что один итальянский путешественник, рассказывая о них, заметил: «В заключение скажу, что я видел иногда таких слонов, которые обладают большим пониманием, рассудком и разумом, чем все известные мне люди».

Матросы, которым еще не доводилось встречать индийских нищих, не могли понять, почему столько детей и взрослых выпрашивали пищу и деньги, толпясь вокруг них. Наконец, португальцы вернулись в отведенное им помещение; неудачи и гнев Гамы нисколько не беспокоили его людей. Автор «Рутейру» пишет. «Что касается нас, то мы развлекались, пели и танцевали под звуки труб, нам было очень весело».

Наконец, наступило 30 мая. Утром явились мусульманские сановники, они снова повели командира и его людей во дворец. Но на этот раз Гаму, сердитого и раздраженного, «в течение четырех долгих часов держали за дверью». В конце концов дверь открылась, его впустили, но разрешили взять с собой только двух человек. Он выбрал переводчика Фернана Мартинша и своего секретаря. Во время этого свидания саморин был менее благосклонен и более резок, чем раньше, и сразу приступил к делу. Стало очевидно, что кто-то настроил его против португальцев. Мы знаем теперь, что произошло за это время, и нам легко понять, почему изменилось отношение саморина к Гаме и весь его тон.

Прежде всего обмен дарами в подобных случаях был настолько обычным делом, что бедные подарки, приготовленные португальцами, чрезвычайно рассердили саморина. Кроме того, виднейшие мусульмане Каликута, люди умные и сообразительные, быстро поняли значение мореходного подвига Васко да Гамы и уяснили себе, что их торговая монополия на берегах Индии находится под серьезнейшей угрозой. Они сразу же стали думать о том, как бы помешать послу Мануэла. Они внушили саморину, что Гама — это «жестокий, кровавый пират». Мы располагаем сообщением, будто бы представитель мусульман заявил саморину:

Высоко прославленный государь, мы всегда были такими покорными и полезными подданными в вашем государстве, что, как мне кажется, мы вправе рассчитывать на вашу дружбу. Рост ваших доходов в результате нашей торговли так очевиден, что мы только напомним о нем. Спросите вашего уполномоченного по таможням, рассмотрите ваши счетные книги, и вам станет ясно — действительно ли сарацины бесполезны в вашем обществе. Мы всегда были особенно привязаны к этой стране, подобно нашим предкам, которые считали ее своей родиной, и всегда были покорны и верны царям Каликута. Поэтому мы надеемся, что ваше величество не позволит, чтобы эта приятная гармония, эта древняя дружба была нарушена из-за кучки отъявленных негодяев, которые недавно сюда прибыли… Помимо этого, у вас не было случая познакомиться с характером этих людей. Но нам известно бесконечное число примеров их предательства и подлости. Они уничтожали целые народы, опустошали целые страны — и все это без малейшего повода, только для того, чтобы удовлетворить свое честолюбие, насытить свою жажду власти. Можете ли вы, таким образом, полагать, что люди такого склада прибудут из столь отдаленных стран и пойдут навстречу таким страшным опасностям только ради торговли с вашим народом. Нет, это невероятно. Или это пираты, которые хотят злоупотребить вашей снисходительностью и обратить ее в ущерб стране, или это люди, посланные их честолюбивым государем не с целью заключить союз дружбы, но в качестве шпионов для того, чтобы изучить положение города. Разве португальцы различными уловками не сделали себя хозяевами большей части городов Африки? Они осуществили враждебное нападение на Мозамбик, они учинили страшную резню в Момбасе, и если они осмеливаются показывать свой жестокий характер с такими малыми силами, то на что они могут пойти, когда у них будет больше силы? Итак, если вы озабочены благосостоянием вашего царства, уничтожьте этих зловредных негодяев. Пусть, если они пираты, они понесут наказание, которого они заслуживают своими преступлениями, а если это орудие злобного честолюбия — то уничтожением тех, кто находится в вашей власти, будет положен конец этому опасному предприятию, чтобы не было повадно остальным португальцам, стремящимся явиться сюда. Вероятно, их король, которого они так превозносят, думал, что он имеет дело с каким-нибудь мелким эфиопским князьком, чья бедность и глупость делают его легкой добычей.. Но, может быть, скажут, что это ни на чем не основанная клевета, являющаяся следствием ненависти, которую арабы питают к христианам Мы признаемся, что мы питаем крайнее отвращение к народу, который всегда был нашим неумолимым врагом. Хотя в данном случае наши интересы, возможно, и затронуты в какой-то мере, но ваша судьба, как нам кажется, поставлена на карту. Если вы вступите в союз с этими христианами, мы можем уйти в другие страны, где мы встретим более благоприятный прием и устроимся более выгодно… Куда бы мы ни пошли, мы сможем вести нашу торговлю с одинаковой выгодой и прибылью, но что касается вас, то, если вы теперь не проявите мужества, боимся — пусть этого не допустит небо, — что через несколько лет не только ваш трон, но и сама ваша жизнь подвергнется величайшей опасности от столь жадного, честолюбивого и воинственного народа.

Независимо от того, точно или нет переданы здесь слова представителя арабов, аргументы, выставленные в его обращении, послужили веской причиной, заставившей саморина изменить свое отношение к португальцам. До этого он не знал их, но слухи об их насилиях опередили их, и он хорошо понимал, какое значение имеют мусульмане для него и его народа. Прибытие португальских кораблей поставило перед государем настоящую дилемму. Он решил — и кто бы не сделал такой выбор в подобных обстоятельствах — связать свою судьбу и судьбу своего города с судьбою арабов: ведь благосостояние его государства создали именно они. Он проиграл игру, и с этих пор богатство и могущество Каликута стали неуклонно падать. Тем не менее, даже если судить по сообщениям самих португальцев, действия правителя по отношению к требовательному и высокомерному Гаме были и справедливы и достойны.