Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря

14 апреля.«Так как король обещал нашему главнокомандующему принять христианскую религию, то эту церемонию назначили на 14 апреля… После многих благочестивых приготовлений главнокомандующий взял короля за руку и повел его на помост. Вместе с ним там же окрестили правителя с Мацауа, принца-племянпика, мавританского купца и еще 500 человек. После обеда мы снова сошли с нашим священником на берег, чтобы окрестить королеву и других женщин». (Здесь и далее в целях сокращения следуют выдержки из «Дневника» Антонио Пигафетты. — Г. Е.)

15–21 апреля.«До конца недели были крещены все жители Себу и соседних островов. Но на одном из них оказалась деревня, жители которой не пожелали подчиниться ни нам, ни королю. Они были язычниками, и мы сожгли эту деревню, а на том месте водрузили крест».

22–26 апреля.«Остров Мактан, на котором стояла сожженная нами деревня Булайя, находится недалеко от острова Себу. Магеллан предупредил короля Мактана, что сожжет все его селения, если тот немедленно не признает верховную власть короля Себу, подчиниться которому он до сих пор отказывается. Кроме того, Магеллан потребовал дань в свою пользу: три козы, три свиньи, три клади риса и три клади гречихи».

26 апреля.«Зула, один из вождей на Мактане, прислал сегодня со своим сыном две козы и велел передать, что он не виноват в том, что посылает не все. Виноват другой вождь, Силапулапу, не признающий короля Испании…»

27 апреля.«…Мы отправились в полночь. Нас было 60 человек в латах и шлемах. За нами следовали недавно окрещенные король, принц и несколько вождей с Себу. Когда мы приплыли к Мактану, до рассвета оставалось еще три часа. Наш главнокомандующий решил наступления еще не начинать. Он высадил на берег мавританского купца и велел ему передать Силапулапу, что если тот признает верховную власть Испании и подчинится христианскому королю острова Себу, а также уплатит дань, то его будут считать другом. В противном случае он почувствует силу наших копий. Однако островитяне не дали себя запугать угрозами. Они ответили, что у них тоже имеются копья, если даже это только заостренные трубки тростника и закаленные в огне палки. Мы дождались наступления дня. Наши шлюпки не могли из-за рифов и отмелей подойти к самому берегу. И поэтому 49 наших людей вошли по пояс в воду; остальные же 11 человек остались прикрывать шлюпки.

Против нас тремя группами стояло более 1500 островитян. Со страшным криком все они одновременно набросились на нас. Наш главнокомандующий разделил свой маленький отряд на две части. Начался бой. Мушкетеры и арбалетчики около получаса стреляли издалека, не причиняя, однако, противнику существенного урона. Генерал-капитан кричал: «Не стрелять!» Но напрасно. Когда островитяне увидели, что наша стрельба безрезультатна, они решили не уступать и подняли страшный рев.

Чтобы рассеять их и внушить страх, Магеллан приказал некоторым из нас поджечь хижины. Но при виде огня они еще более рассвирепели и стали еще более кровожадны. Ярость, с какой они нападали на нас, возросла; нам показалось, будто их стало больше. Отравленная стрела пронзила ногу генерал-капитана; он тотчас приказал нам медленно и осторожно отступать. Но большинство наших людей обратились в беспорядочное бегство, так что рядом с Магелланом нас осталось всего семь или восемь человек. Продолжая непрерывно сражаться, мы отступали, и скоро, отойдя на расстояние арбалетного выстрела, оказались по колено в воде. Преследовавшие нас по пятам островитяне целились главным образом в главнокомандующего и два раза сшибли у него шлем с головы. Но, как настоящий рыцарь, он продолжал сражаться. Этот неравный бой продолжался больше часа, и так как Магеллан не пожелал дальше отступать, то одному островитянину удалось кончиком копья ранить его в лицо. Главнокомандующий тотчас пронзил противника своим копьем и сделал попытку обнажить меч. Но, так как правая рука была сильно поранена, он смог вытащить меч из ножен только до половины. Тогда островитяне все вместе набросились на него. Капитан получил такой сильный удар саблей по ноге, что упал навзничь. В ту же минуту противники ринулись на него с копьями и саблями. Так он погиб, наш верный вождь, наш светоч, наша опора. Мы увидели, что он умер, но гак как все были тоже изранены, мы бросились к шлюпкам, которые были уже готовы отчалить. Своим спасением мы тоже обязаны нашему главнокомандующему, потому что в последний момент все островитяне скопились возле него. Слава Магеллана переживет его смерть. Его украшали все добродетели. В минуту величайшей опасности он проявлял непоколебимую стойкость. На море он добровольно подвергал себя большим ограничениям, нежели матросы. Он владел искусством судовождения и разбирался в морских картах лучше, чем кто-либо. Это подтверждается тем, что ни у кого не хватило столько ума и отваги, чтобы обойти вокруг почти всю землю, как это сделал он».

28–30 апреля.«Четыре человека, находившиеся по торговым делам в городе, как только услыхали о смерти главнокомандующего, немедленно заставили вернуть все товары на корабли. Вместо погибшего вождя мы избрали двух начальников, а именно португальца Дуарте Барбозу, командовавшего «Тринидадом», и испанца Жуана Серрано — капитана «Консепсьона».

1 мая.«Сегодня христианский король дал знать обоим командирам, что он приготовил подарки для короля Испании. Он пригласил их с несколькими провожатыми отобедать у него, чтобы вручить им подарки. Барбоза принял приглашение, хотя капитан Серрано обратил его внимание на то, что в настоящее время рискованно покидать корабли. Но Барбоза решил идти, и Серрано, чтобы не показаться трусом, первым прыгнул в шлюпку. Таким образом, приглашение приняли 24 человека. Меня не было с ними, потому что из-за ранения копьем сильно опухло лицо. Едва наши люди вошли в хижины, как мы услышали крики и стоны. Мы немедленно подняли якоря и, подойдя ближе, открыли по хижинам огонь из пушек. Но товарищей уже нельзя было спасти…»

1 мая.«Нас осталось слишком мало, чтобы укомплектовать экипажи всех трех кораблей. Так что главным образом по этой причине, а не только потому, что мы потеряли вождя и так много товарищей, мы решили сжечь «Консепсьон». Мы избрали верховным главнокомандующим флотилии Жуана Лопеша Карвалью,онже остался капитаном «Тринидада» (с экипажем из 65 человек). А капитаном «Виктории» (с командой из 48 человек) мы избрали главного альгвасила (судью флота) — Гонсало де Эспиноза…» [237]

29 июня.«Пройдя 10 лиг (32 морские мили) к юго-западу от острова Пулаоана, мы увидели остров Борнео…»

1 августа.«После разных приключений как на этом богатом острове, так и при роскошном дворе мавританского короля мы повернули обратно, чтобы отыскать подходящее место для ремонта кораблей. На «Виктории» образовалась сильная течь, а «Тринидад» едва не затонул во время шторма».