Виктор Конев - Бермудский треугольник и другие загадки морей и океанов

В большинстве случаев члены гильдии поддерживали вполне теплые, иногда даже дружеские отношения с опекаемыми европейцами, но от этого надзор не переставал быть надзором, а торговые ограничения — торговыми ограничениями. По сути, Китай давал понять заморским гостям: «В вас здесь не нуждаются; смиритесь и скажите спасибо, что с вами вообще имеют дело».

Ввозить в Китай удавалось (в небольших количествах) сырье — хлопок-сырец из Индии, свинец из Англии, олово из Малакки — да еще предметы роскоши: меха и ласточкины гнезда для приготовления знаменитого китайского супа (их поставляли из Юго-Восточной Азии). В XVIII веке популярность приобрели европейские часы и заводные механические игрушки. Но все это не могло обеспечить сколько-нибудь заметный оборот. Вывозили же европейцы из Китая существенно больше, чем ввозили: фарфор, ткани, предметы традиционных искусств и ремесел.

В XVIII веке Европу охватила мода на все китайское — почти во всех домах были китайские ширмы или шкатулки.

За большую часть вывозимого чая приходилось платить серебром, и по мере роста аппетитов потребителей этого серебра требовалось все больше. Остановить чайную торговлю было невозможно: без этого напитка уже не мыслила своей жизни значительная часть населения, да и процветание бизнеса самого разного уровня, а также государственных финансов прямо зависело от нее.

Спас положение опиум. Поначалу европейцы на него не ставили, они просто пробовали ввозить разные новые товары в надежде, что какой-то, что называется, пойдет. И опиум пошел: если во второй половине XVIII века крупнейшим рынком сбыта производимого Ост-Индской компанией опиума был малайский остров Пенанг, а на рубеже XIX века — Ява, то к 1820 году свыше 90 процентов ее опиумного экспорта, то есть более 5000 ящиков в год, приходилось на Китай. К 1829 году этот объем почти утроился, а еще через четыре года достиг 20 000 — более 1000 тонн! Наконец-то появился товар, который мог заткнуть злосчастную брешь в торговом балансе Запада и Востока. Как же удавалось ввозить в страну такую массу запрещенного (вспомним императорские указы) товара? Ведь столь респектабельная компания, как Ост-Индская, не стала бы заниматься контрабандой.

Компания «Джардин, Мэтисон и К°», самый крупный агентский дом из тех, что участвовали в китайской опиумно-чайной торговле, успешно функционирует и сегодня. Она является видным игроком на восточноазиатских рынках и одним из крупнейших импортеров китайского чая в Европу, а также инвестором, которому принадлежит, в частности, известная мировая сеть отелей «Мандарин Ориентал». О торговле опиумом компания предпочитает не вспоминать, хотя и не отрицает свою прошлую к ней причастность.

Сложившаяся в результате многочисленных проб и ошибок система торговли была по-своему гениальна. Ост-Индская компания отдала локальную торговлю между Индией и Китаем на откуп частным купцам, сохранив за собой лишь монополию на поставки чая из Кантона напрямую в Англию и на производство опиума в Индии. Готовый продукт компания доставляла в Калькутту, здесь он продавался на открытых аукционах, и все — дальше компания не несла за товар никакой ответственности.

Непосредственной его доставкой в Китай занимались агентские компании, базировавшиеся в Макао и Кантоне. Поскольку опиум в Калькутту поступал более или менее круглый год, этим компаниям нужно было обеспечить столь же ритмичную его доставку потребителю — зависеть от попутных сезонных муссонов, дувших в Индийском океане и Южно-Китайском море, они никак не могли. В результате был создан принципиально новый тип судов — опиумные клиперы, которые обладали способностью двигаться практически навстречу сильнейшим муссонам.

Но все затраты окупались многократно. Ведь себестоимость одного ящика опиума в Индии составляла около 150 фунтов стерлингов, в Кантоне же его цена в 1820-е годы достигала 520 фунтов. А один клипер средних размеров вмещал до трехсот ящиков. На нынешние цены один рейс приносил до четырех миллионов долларов чистой прибыли. Рейсов же судно за год совершало два-три, и у крупных агентских компаний в море одновременно могли находиться десяток и более клиперов.

Наркотик агентская компания доставляла к месту впадения Жемчужной реки (Чжуцзян), выше по течению которой стоит Кантон. Ее широкая дельта образует залив, известный европейцам под названием Бокка-Тигрис («Пасть тигра»). Он представляет собой настоящий лабиринт, образованный множеством островов (в основном необитаемых) и отмелей, в котором легко было отыскать защищенную от штормов стоянку. Здесь в водах, которые условно можно назвать нейтральными (китайские таможенники досматривали грузы выше по реке), наркотик перегружался на специальные «приемочные суда» — своеобразные плавучие склады.

Непосредственной реализацией товара занимались представители агентской компании, снимавшей помещение в одной из тринадцати факторий. Все сделки (и не только запрещенные опиумные) совершались без осмотра товара, исключительно под честное слово. И китайские, и европейские купцы слишком дорожили своей репутацией, чтобы пойти на обман. Ударив по рукам с покупателем (как правило, с ведома своего «покровителя» из Кохонга), агент выписывал (зачастую на первом попавшемся клочке бумаги) нечто вроде накладной: «Выдать предъявителю сего такое-то количество товара». Доставка опиума на берег с приемочного корабля была уже делом покупателя. Для этого использовали маленькие и юркие китайские гребные суденышки, которые европейцы называли быстрыми крабами.

Опиум принимали с различными целями: как обезболивающее, как снотворное и, естественно, как наркотик.

В странах Средиземноморья и Западной Европы, где имелись давние винодельческие традиции, в этом последнем качестве его использовали относительно редко — здесь соответствующая ниша была прочно занята вином и прочими алкогольными напитками. На Востоке же культура виноделия и винопития либо вообще не развилась, либо была подорвана с приходом ислама, запрещающего употребление вина. Во многом поэтому опиум там стали все больше использовать не в медицинских, а в «развлекательных» целях.

Это резко расширило круг потребителей наркотика и создало огромный, устойчивый спрос на него. В Индии, например, правители из династии Великих Моголов быстро оценили экономические выгоды, которые сулил новый рынок, и установили государственную монополию на торговлю опиумом. Впоследствии Ост-Индской компании не пришлось ничего выдумывать и создавать с нуля — она просто переняла прекрасно налаженный, приносящий весомые прибыли бизнес и расширила его.

Судя по всему, именно опийный мак фигурирует в шумерских клинописных текстах под названием «растение радости». Про древних египтян точно известно, что они использовали опиум для анестезии. Родина опийного мака, равно как и технологии получения наркотика из каучукообразного сока, выступающего из надрезов на его коробочках, — Средний Восток, регион знаменитого Плодородного Полумесяца. Отсюда получали опиум греки и римляне, а потом и европейцы. Везли его купцы не только на Запад, но и в Иран, Индию и Центральную Азию.