Леонид Кавелин - Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Напротив так называемого «дома Давидова» или турецкой цитадели «Ель-Калаг» находятся протестантская церковь и английское консульство. Когда Англия и Пруссия предприняли мысль прислать в Иерусалим епископа, как бы общего представителя протестантизма, то получили позволение от Порты построить церковь для духовных нужд английского консульства. В силу этого разрешения воздвигнут храм большой и величественный, для которого все, даже и самая крыша, привезено из Англии с большими расходами. Этот храм, или лучше сказать молитвенный дом, заключает в себе ту особенность, что он не принадлежит исключительно ни одному из тех вероисповеданий, на которые разветвилось протестантство, но предназначен к помещению всех членов английско-прусской епархии. И в самом деле он так велик, что в нем могло бы поместиться в десять раз более народа, чем сколько протестантизм в Иерусалиме может доставить. Протестантский храм, на самом въезде в Иерусалим, обращает на себя внимание совершенно особенным образом: он стоит одиноко, отдельно, на малом Сионе; и тогда как все другие вероисповедания христианские стараются издревле сколько можно окружить Святое место, для этого храма, построенного как бы только вчера, выбрано место, которое предание, основываясь на свидетельстве историка Иосифа Флавия, уступает развалинам дворца Иродова, – дворца, откуда, по всей вероятности, вышел приказ избиения младенцев вифлеемских. Но зато храм стоит на открытом месте и на свежем воздухе, а английская миссия, школа и госпиталь, находящиеся за храмом, устроены весьма комфортабельно.

Реформация долго миновала Палестину. Прошло около четырех веков со времени появления Лютера (1483 г.), как наконец протестантизм вспомнил о жидах и отправился на взыскание их в Иерусалим, тогда как он имел их несравненно более под рукою у себя в Европе и даже в самом Лондоне и Берлине. Как бы то ни было, но верно то, что для протестантизма в этом случае шло дело не о Гробе Господнем, не о пещере Гефсиманской, не о яслях Вифлеемских, не о другом каком-либо памятнике жизни и смерти Богочеловека, ибо все это для него не более как поддельные камни без всякого значения и цены также и теперь, как в первое время реформации. Один из западных паломников (1831 года) Жеромб справедливо заметил на сей счет: «Поистине удивительная вещь! Греки, католики, армяне, копты, словом все христианские народы имеют в Иерусалиме своих представителей, голос которых возносится непрестанно к небесам в благодарных мольбах за Божественное послание на землю Искупителя; один только голос не соединяется там с ними в сладчайшем имени Христа, – голос протестанта»…

Первым англо-прусским епископом в Иерусалиме был некто Александр из обращенных евреев. Он положил основание еврейскому прозелитизму и, как говорит общая молва протестантов, был остановлен в своей деятельности иезуитами, которые будто бы отравили его. Успехи миссии остановились было совершенно с его смертью; но для политики протестантских держав нужна была во что бы то ни стало своеобразная почва в Иерусалиме: и вот в 1840 году по взаимному соглашению Англии и Пруссии отправлена туда новая протестантская миссия и во главе ее поставлен англиканский епископ г-н Гобат, родом швейцарец, бывший абиссинский миссионер. Деятельность этой пропаганды доселе ограничивается раздаванием Библии и обращением в христианство евреев. Лавочка, в которой продают Библии и другие издания лондонского Библейского Общества на всех европейских и восточных языках, находится между домами английского епископа и Латинского Патриарха, а площадка перед нею уже не раз служила ареною для ссор и драк между Иерусалимскими латинянами и протестантами, источником и началом которых были религиозные споры. На другие христианские вероисповедания протестантская пропаганда не имеет и вряд ли может иметь какое-либо влияние. Случается, может быть, иногда ей смутить бедную душу угнетенного бедностью феллаха-араба, но убедить не приходится никого. Большая часть православных богомольцев, оставляя Иерусалим, и не знают вовсе, что есть в нем англиканский епископ, да еще и женатый, а иные, слыша об этом, прямо принимают за плохую шутку. С мусульманами трудно иметь дело: пропаганда в отношении их запрещена под смертною казнью, и так на долю миссии остаются лишь изгнанники из древнего Сиона, то есть евреи. Но и здесь миссия г-на Гобата, ежели судить по тому, что рассказывает о ней в слухах сам английский консул г. Финн, пожинает очень бедные плоды. Правда, ежегодно посылает она рапорты лондонскому Библейскому Обществу о новообращенных евреях и отчет о числе розданных Библий. Книг она, без сомнения, раздает много, хотя нигде их не видать, ибо например Греческая Патриархия, отобрав от своих прихожан в разное время до 30 000 экз. греческих и арабских Библий лондонского перевода, предала их публичному сожжению как еретические (по доказанной неправильности перевода); так же поступают с этими изданиями латины и армяне. Что же касается до новообращенных евреев, число их пока еще невелико; а сверх того, по словам г. Финна, эти обращения почти без исключения чистая спекуляция: как только неофит получит прибыль, какую по его предварительному расчету должно ему принести Евангелие, он возвращается снова к Талмуду. Бывали примеры несколько раз повторявшегося обращения одного и того же лица; отступничество новообращенных имело место даже в самый час их смерти, даже в самом английском госпитале. Для того, чтобы иметь право поступить в него, жид делался протестантом, но видя, что смерть неизбежна, звал раввина, чтобы вынесли его оттуда жидом и похоронили в Иосафатовой долине. Да и нечему дивиться: в Иерусалиме можно сражаться верою, преданием, даже фанатизмом; но оружие, которое употребляет прозелитизм протестантский, взятое из арсенала философии, скептицизма и индифферентизма, – слишком слабо для Востока. Ко всему этому можно добавить, что посылка г. Гобата в Иерусалим и вся его миссия встретила весьма сильную оппозицию в известных английских сектах, которая отразилась даже в парламентских прениях. Спор об этом был употреблен как оружие против министров и еще не раз может повториться. Каждый шаг г. Гобата следят весьма внимательно, и это обстоятельство полагает строгие границы его миссионерской ревности. Он должен, как выразился один протестантский писатель, прежде чем начнет действовать, иметь в виду, как бы устранить «горячие уголья политической ответственности, которая лежит на нем». Несмотря на это надобно полагать, что г. Гобату легче бывает выходить из затруднений политических, нежели религиозных, ибо он по общему отзыву человек разумный, ученый, знает хорошо Восток и его обычаи, говорит на нескольких восточных языках. Он женат, имеет четырех дочерей, которые известны в Иерусалиме как отличные наездницы.