Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

Начали они оба выяснять, не давая взаимно друг другу сказать слово. Наконец, девушка капитулировала из уважения к отцу.

Решётка юрты изнутри покрыта циновкой. Называемой ци и изготовленной из степной травы подобного названия. Летом во время жары это единственная защита стен. Теперь прилегает к ней ещё турдок, три четырёхсторонних куска войлока опоясывают стены юрты изнутри. Во время сильных морозов закладывается такой войлок, вдвое или даже втрое. Войлок этот достигает высоты немного больше стен, поэтому охватывает также основание крыши.

– А знаете ли вы, как называется войлок, прикрывающий вверху обод крыши? – спросил старик.

Я не хотел оказаться полным невеждой, следовательно, взглянул в тетради название, записанное ещё в Юлгию.

– Тюмюльдюк, – ответил я, но старый махнул рукой, что не так это называется. В некоторых местах это так называют, но здесь правильно говорить тёнглюк. Это четырёхсторонний кусок войлока, который, когда идёт дождь или настаёт ночь, натягивают полностью на отверстие в крыше; днём в то же время его до половины стягивают, открывая отверстие. Отверстие удаляет дым и добавляет света в юрте. Там, где есть уже железная печь, вырезается круглое выходное отверстие для трубы. Если отверстие в крыше открыто, то со стороны востока. Это стародавняя тюркская традиция. Двери юрты монгольской находятся на южной стороне, в то время как в тюркском типе юрты их располагают на востоке. Для монгола «вперёд» и на «юг» – то же самое, а то, что находится сзади, находится одновременно на «севере». Нет на это особого слова. По этой причине имели мы много хлопот во время езды на машине, когда я хотел бы узнать у шофёра о направлении езды.

Монгол в каждой ситуации чётко ориентируется в сторонах света. У тюрков за «перед» всегда принимается «восточная» сторона, и прежде юрты отворялись на «восток». Так действительно были поставлены когда-то казахские юрты, но с течением времени приспособились к принципу установки монгольских юрт. Сегодня много юрт казахских устанавливают входом на «юг», хотя не так точно как монгольские. На основании установки можно точно определить стороны света. Открывающееся со стороны «восточной» отверстие крыши осталось памяткой о прежнем тюркском способе.

Схема внутреннего устройства юрты

Схема внутреннего убранства монгольской юрты с окрестности Есенбулака

Посещаем мы также соседнюю юрту. Здесь показывают нам сундуки, содержащие нажитое добро семьи. Один сундук окрашен, второй окован железом, а третий небольшой – каким-то другим металлом. Сундуки покоятся не на земле, а на деревянной подставке.

Во время записывания этого всего в тетрадь я сижу на земле, а точнее – на ковре, по-турецки. Не выдерживаю, однако, долго этой позиции, так как мои ноги деревенеют. Я сажусь, следовательно, на кровати, теперь у меня появилась оказия для осмотра, на чём казахи спят.

У казахов деревянная кровать устлана войлочными одеялами, под которыми порой находится ковёр. На этом всём уложены разные подушки, прикрытые одеялом. За кроватью на стене висит занавеска, которая в более богатых юртах хорошо украшена. Обстановку юрты порой дополняет маленький столик, так называемый тагтай. Такова, в общем, обстановка казахской юрты.

На берегу озера собралось столько людей, что прощанию нет конца. Ещё раз сжимаем ладони новоузнанных любезных казахов, после чего садимся в машину и возвращаемся в нашу гостиницу в Цагааннууре. Назавтра двигаемся дальше. Садится к нам жена окрестного врача с двумя детьми. Уже несколько дней ждёт она какого-нибудь случайного средства передвижения. Добавляется к нам таким способом трое пассажиров. Мы быстро завязываем дружбу с детьми. Поспешно делаем ещё несколько цветных снимков чудесно блестящего на утреннем солнце «Белого озера» и двигаемся.

Вскоре мы доезжаем до перевала. По бокам тёмной зеленью оттеняются огромные горы, единый массив которых прерывает только местами серая пропасть. Дорога на первом участке вырублена в скале. С правой стороны почти вертикально поднимается гора, с левой же стороны узкой дороги склон горы сбегает дальше вглубь обрыва, на дне которого белеет замёрзший поток. Дорога опасно наклонена над пропастью, а кроме того, сужается. Ощущение ужаса возмещается нам только красивым ландшафтом. Местами на вырубленной в скале стене висят зелёные кусты, здесь кое-где омертвевший белый поток сопровождают кустистые деревья. В ландшафте преобладают серые, коричневые и темно-зелёные тона, которым живой оправой служит снизу снежно-белый лёд, а сверху прекрасное голубое небо. Долина местами расширяется немного, и поток образует утолщения в виде озёрцев, потом склоны гор снова сходятся. Чувствуем, как что-то перед нами закрылось. Дорога проходит едва на полметра над потоком.

Машина замедляет бег и встаёт. Конец дороги: мы все высаживаемся. Лёд так набух, что наледь покрыла полностью всю проезжую часть, если можно так назвать выдолбленную в скале стежку, на которой машина едва помещается. Перед нами две возможности. Или вернуться, или рискнуть, перебравшись через лёд. Первая возможность является только теоретической, так как на узкой дороге и так негде развернуться. В связи с этим решаем перебраться через лёд.

Машина медленно вползает на замёрзший поток, а мы устремляемся за ней пешком. Лёд местами страшно трещит, но Сумья неутомимо огибает места, в которых лёд выглядит слабей. Машина продвигается совсем медленно, а наша экспедиция вслед за ней. Поочерёдно мы несли детей, но потом, однако, посадили их на машину, так как вес их не играл большой роли.

Переправа по льду длилась более 15 минут. Внезапно на другой стороне потока показывается дальнейшее продолжение дороги. Недолго продолжалась радость. Дорога так усыпана камнями, что с сожалением думаем об «удобной» глади льда. На крутой трассе торможение является вопросом больших хлопот. Перед этим езду затрудняет нам стадо овец, которое поднялось по ущелью с противоположной стороны. Для крепкого коня, на котором сидит пастух, каменистая дорога – это пустяк. Но для нас это хлопоты немалые. Доходит даже до того, что мы должны отодвигать большие камни, чтобы сделать возможным проезд машины. Потом долина делает поворот и внезапно открывает широко свои стены, а перед нами распахивается равнина, расположенная над рекой Бухаин-гол.

Когда бы мы до этого места совершили какой-то неловкий шаг, свалились бы в пропасть. Теперь перед нашими глазами распростёрлась такая широкая плоскость, что не можем предположить, каким путём ехать.